Тони Харригль, который всеми корнями врос в город, еще раз возник перед ним:
— …член общества по сохранению национального костюма, заместитель машиниста противопожарного поезда добровольной пожарной дружины, второй председатель спортивного клуба «Риссерзее», член комитета за 2018-й…
— А семья у вас есть? — прервал его Еннервайн.
— Да, конечно, — сказал Харригль, — моя жена президент теннисного клуба, второй председатель клуба стрелков из лука, постоянная активистка инициативы «Да — олимпиаде в Альпах», член…
— Да, хорошо, избавьте меня от этого, — перебил его Еннервайн рассеянно. Так как фраза «клуб стрелков из лука» зацепилась в одном из десяти миллиардов синапсов, присущих мозгу следователя, и тихо продолжала там работать. — А теперь скажите мне, что вы хотите, господин Харригль, мне нужно, как я уже сказал, на поезд. А он отправляется через пять минут.
— Да, верно. Вы сейчас уедете и оставите здесь такой свинарник.
Еннервайну пришлось взять себя в руки, чтобы не начать кричать. Он сделал глубокий вдох, подумал о приятных вещах и сказал:
— Понятие свинарник с моей точки зрения не совсем отражает обстоятельства дела. Какой свинарник мы устроили, какого до нас здесь не было?
— Не слишком ли быстро вы закрыли дело? А что с Атасовым, с этим русским?
— А что с ним должно быть?
— У Сёренсена было как раз то стартовое место, которое обычно занимал Атасов. Вы это проверили?
— Да, мы это проверили, — сказал Еннервайн сдержанно.
— Проверить-то проверили, но как! У вас для этого вообще имелись средства? Я могу вам помочь. Могу задействовать мои связи с Министерством внутренних дел.
— Но я полагаю, не с баварским?
— Вы не в том положении, чтобы кичиться.
Он мог бы запереть его в кутузку на сорок восемь часов без всякого обоснования, подумал Еннервайн. Но эта мысль не воплощалась в реальный образ. Мысль вокруг фразы стрельба из лука все больше укреплялась.
— Обратитесь к ответственному прокурору! — сказал Еннервайн добродетельному председателю различных клубов, и прежде чем тот смог что-то ответить, он повернулся и ушел.
— Да, именно это я и сделаю! — закричал Харригль ему вслед.
Когда Еннервайн пришел на вокзал, поезд с первого пути как раз отправлялся. Он набрал номер Марии.
— Я приеду только следующим поездом.
— Хорошо, шеф. Я только подумала, что это что-то важное.
— До встречи, Мария.
Он положил трубку. Даже обрадовался, что у психолога останется для разговора только полчаса. Таким образом, он сможет изложить все коротко и ясно, подумал он. Стрельба из лука. Слова кружились в каком-то пространстве его мозга. Он прогулялся немного и из-за этого пропустил следующий поезд. Снова позвонил Марии и совсем отменил встречу. Стрельба из лука. Может быть, мы поэтому не нашли пулю, подумал Еннервайн, потому что в Сёренсена стреляли из чего-то другого, а не из автоматического оружия.
20
— И с чего это устраивать именно теннисный турнир, господин бургомистр? Турнир Большого шлема в месте зимнего спорта? Все постройки, все затраты — на эти деньги можно было бы…
— Время такое, надо быть первыми, понятно вам, фройляйн, мы устроили теннисный турнир здесь, потому что мы хотим другой имидж — потому что мы не хотим ограничиваться только зимним спортом.
— Кто вас ограничивает зимним спортом?
— Вот вы, например, только что сказали это, и вообще все СМИ. Все время речь идет только о курорте для зимнего спорта, о райском месте для лыж, о белом аде или сразу о зимних Олимпийских играх 1936 года. А как это звучит: 1936! Одна тысяча девятьсот! Тридцать шесть!
— И как это звучит?
— Жутко это звучит. Как если бы мы имели к этому какое-то отношение.
— Господин бургомистр, радуйтесь, что разгар сезона зимой, тогда летом у вас будет немного свободного времени.
— Свободное время? Да. И наконец, мы летом единственные, кто еще остается здесь.
— Разве это так плохо?
— Конечно, это было плохо, у нас нет никакого оборота, никто из местных не идет, например, сюда в гостиницу. У нас здесь в городе есть ресторан со звездами, и туда никто из местных тоже не ходит. Я и сам там ни разу не был.