— Куница. Мужского пола, не старше сорока, образованный, но без диплома о высшем образовании, живет один. Интеллигентен, но у него такое чувство, что он предназначен к чему-то более возвышенному. В этом городке он до некоторой степени известен и сравнительно связан, но на него не обращают того внимания, как ему хотелось бы. Он не иностранец, не посторонний, он местный.
— Имейте эти пункты в виду, — сказал Еннервайн и поднялся. — Расходимся. Шваттке, вы самая молодая, пойдете в гимназию и посмотрите на этих симпатизирующих научной работе. Возьмите с собой Холльайзена. Я сам пойду в клинику и побеседую с этим лысым заведующим отделением, у меня есть к нему еще несколько вопросов. Мария, ваша идея послушать, о чем говорят в кондитерской, не такая уж плохая. Сделайте это, прислушайтесь к голосу народа. Штенгеле, вы сядете на телефон и проверите еще раз тезис относительно «уволенных со службы полицейских». Желаю удачи. И за дело!
Все приступили к работе. Но кому-то следовало, конечно, нести дежурство в участке. Это был обермейстер полиции Остлер. На его письменном столе лежало две стопки бумаг: одна большая, касающаяся дела Куницы, и значительно меньшая, для всех других происшествий в курортном городке. Кто-то позвонил. Он открыл. Вошла женщина средних лет. Он ее хорошо знал, это была племянница старого доктора Штайнхофера, врача на пенсии, который до сих пор считался пропавшим.
— Мне очень жаль, у меня нет никакой новой информации.
— Но вы ведь дальше и не искали.
— Мы этим занимались, но все улики говорят за то, что он всплыл в одном центрально-американском штате. Поверьте мне, у нас уже было много таких случаев. Он снял все со своего счета, перевел деньги в другой банк. Забронировал в турагентстве поездку в Центральную Америку. Купил два билета, взял с собой паспорт и все документы; кроме того, в книжном магазине купил немецко-испанский словарь. И прежде всего: открытка из Лимы.
Племянница, вздохнув, попрощалась. Франц Остлер положил бланк, на котором была эта информация, обратно на самую маленькую стопку с происшествиями, которые не имели отношения к делу Куницы. Карл Свобода сделал свое дело.
41
Губертус Еннервайн был на пути в клинику, когда зазвонил его мобильный телефон.
— Алло, Беккер, хорошо, что вы мне позвонили.
— Чтобы ответить на ваш вчерашний вопрос, комиссар: Да, лазерным ружьем можно обстрелять с причинением боли. Все зависит от длины волны луча. При незначительной энергии лазера, как это, например, применяется в CD-плейерах, обстреливаемый вообще бы ничего не почувствовал. Но если тепловую мощность луча увеличить настолько, что будут разрушаться органические молекулярные связи, то тогда луч наверняка будет причинять боль.
— Как выглядит такое лазерное ружье?
— Во всяком случае, не как обычное ружье. Для того чтобы генерировать такой мощный лазерный луч, понадобится достаточно места. Машина, которая для этого потребовалась бы, со всеми атрибутами, была бы размером примерно как ваш письменный стол.
— А мог бы наш стрелок стоять во время новогодних прыжков где-нибудь в толпе…
— …оставаясь незамеченным? Я считаю, что это исключено. Генератор тока работает довольно шумно. Что касается меня, то я бы снял номер в отеле, где-нибудь в районе на отдалении до двух километров. Взял бы твердофазный лазер, поставил его на балкон, генерировал луч и послал его в направлении местности. Потом пошел бы в толпу, имея с собой маленькую, незаметную коробочку, уловил бы ею луч и перенаправил на датского прыгуна.
— А нужен ли мне для всего этого помощник?
— Я думаю, можно справиться одному.
— А где мне взять такой аппарат?
— В универмаге его купить нельзя. Но если в этом хорошо разбираться, то такую штуку можно смастерить самому.
Еннервайн достал блокнот и записал данные, которые представляли для него интерес: отель в радиусе двух километров, балкон с видом на территорию трамплина.
— Беккер, вы говорили о маленькой, незаметной коробочке. Как она могла бы выглядеть?
— Как сумочка. Как свернутая газета. Как толстый томик со стихами Гельдерлина. Все, что может иметь с собой фанат прыжков с трамплина.
— Как фотоаппарат?
— Превосходно! Таким предметом можно замаскировать операцию как фотографирование.
— Спасибо, Беккер, вы мне очень помогли.
Еннервайн выключил мобильный телефон и пошел задумчиво дальше. Уже показалась клиника. Он собственно планировал задать несколько вопросов лечащему врачу относительно Сёренсена. Но тут у него возникла мысль, что, пользуясь случаем, он мог бы просто зайти в неврологическое или психиатрическое отделение и спросить о шансах на лечение временной акинетопсии, просто так, между прочим, тактично и не опасаясь за дальнейшую профессиональную судьбу. Но не было бы это одновременно глупо и подозрительно? Не почувствует ли психиатр или невролог сразу же, что с ним что-то не в порядке?