— Идите и без этой чертовой суки не возвращайтесь! И меня не интересует, как и где вы ее будете искать! Идиоты! Болваны узколобые!
Даже на втором этаже было слышно, как виновато сопят громилы. Потом они затопали прочь, а я тихонько приоткрыла дверь и приникла глазом к щели. Петренко один стоял посреди холла. Потом подошел к креслу, развернул его лицом к входным дверям и плюхнулся в него. Однако тут же вскочил, злобно выругавшись. Объяснение не замедлило сказаться — бандюк сунул руку в правый карман элегантных брюк, которые, тем не менее, сидели на нем, как седло на корове, и, вытащив оттуда черный плоский пистолет, раздраженно шмякнул его на столик, стоявший рядом.
«Видно, когда садился, пушкой яйца себе прищемил», — со злорадством подумала я.
В глубине дома зазвонил телефон. Это было странно с учетом того, что мой мобильник утратил связь с реальностью еще за несколько километров от петренковской малины. Собственно, ничего удивительного в этом не было, нас с парнями предупреждали — мол, тайга-с! Может, у Петренки спутниковый?.. Он вышел, а я на четвереньках, почти что вниз головой, потому что двигалась по ступенькам, поползла к заветной цели. Пистолет на столике у кресла манил… И вот он уже у меня в руке. Тяжеленький и теплый — нагрелся о тугое тело Петренки, чей голос слышался теперь из дверей справа от меня. Я тихонько двинулась туда. Он стоял спиной и говорил по стационарному телефону, который обнаружился у него на столе. Неужто кабель протянул? Чего ж тогда оптоволокном не озаботился? Не надо?
— Да. Все сделаю, как и обещал. Нет. Нет, не перестараемся. Владислав Николаевич, обижаете!
«Ба-ба-ба! А вот и Болек — душа моя».
Я даже повеселела. Теперь с точностью до вздоха было ясно, откуда в этой истории ноги растут. А то уж я начала думать о каком-то глобальном невезении, со всех сторон прущем на меня. А, оказывается, просто подоспело наказание за запретную поездку в Энск.
— Понял-понял. Вытрясем все, что знает. Хорошо. До завтра.
Он повесил трубку и тяжело вздохнул.
— Не расстраивайся, Серега, какие твои годы? — пропела я столь гаденько, что самой понравилось.
Петренка дернулся, как ужаленный, обернулся, и я продемонстрировала ему зажатый в руке пистолет.
— Осторожнее, Мария Александровна, так ведь можно и убить.
Спокойный. А чего волноваться? Он у себя дома, вокруг его люди, а тут какая-то пигалица столичная.
— Да что ты, глупенький, так, конечно же, нельзя.
Я опустила пистолет, благо расстояние позволяло — между нами был письменный стол, метров пять комнаты и спинка дивана, короче, в один прыжок не одолеешь, — и подчеркнуто привычно сняла пистолет с предохранителя, а потом дослала пулю в ствол. Уж что-что, а подготовить к стрельбе ПМ дочь генерала Лунева могла быстрее, чем другие включить пылесос.
— А вот так уже можно и попробовать.
Представление подействовало — невозмутимости в его лице поубавилось. Конечно же, я никогда в жизни не смогла бы выстрелить в человека, даже в такую сволочь, как он, но знать ему об этом было совершенно не обязательно.
— Вот чем оборачиваются услуги господину Чеботареву Владиславу Николаевичу, — я покачала головой и даже для порядка цыкнула зубом.
Зря. Выражение его лица теперь мне нравилось значительно меньше.
— Ты не выберешься отсюда живой, сучка!
— Вроде ж было указание только пугануть…
— Теперь я тобой лично займусь…
Дальше Петренка стал говорить матом, и я заскучала. А потом он внезапно качнулся и быстро, не особо целясь, кинул что-то в мою сторону. Я автоматически отклонилась, а в следующую секунду в его руке тоже оказался пистолет. Оба выстрела грянули одновременно. Причем я даже не поняла, что тоже стреляла, — просто от страха палец, лежавший на спусковом крючке, рефлекторно дернулся и… Его пуля вошла в дерево стены совсем близко от моей головы, а моя… Нет, неправду все-таки говорят, что пуля — дура, потому что моя, выпущенная, казалось бы, вообще в белый свет, попала как раз в его оружие. Он как-то сразу притих и замолчал, тряся рукой и дико посматривая то на свой изуродованный пистолет, отлетевший в дальний угол, то на меня. А я, торопливо согнав с лица то же выражение изумления от проделанного то ли богом, то ли дьяволом фокуса, заторопилась, хоть и была уверена, что вне дома выстрелы вряд ли могли услышать. На всех окнах стояли добротные немецкие стеклопакеты, небось, еще и бронированные. Их звукоизолирующие способности я знала достаточно хорошо.