— Когда Диогена спросили, что заставляет человека видеть в другом человеке качества, которых у него нет, и не замечать те, что есть, он ответил — зависть. Я же прибавил бы сюда и любовь… И ненависть… — полушепотом закончил старик и отвернулся, по всему видно уже думая о своем.
Время было уже довольно позднее. Своего шефа я, судя по всему, застала где-то в гостях или в ресторане, потому что, когда он откликнулся по мобильнику, на том конце «провода» стоял характерный шум. А потому я лишь договорилась с ним о встрече на завтрашнее утро и дала понять, что дело более чем важное. Слава моментально доставил меня в Москву. На каком-то оживленном перекрестке я отпустила его и пересела в такси, которое уже довезло меня к подземному гаражу моего московского жилища. Я даже не стала подниматься наверх. Сразу села в машину и вскоре уже выруливала на трассу. Старый дачный дом был темен, и я даже обиделась — неужели Иван не мог меня дождаться? Заглянула к Васятке. Мальчик мой спал, как обычно, свернув комом одеяло, которое покоилось где-то в районе головы и верхней части его тощего уже здорово загорелого туловища, в то время как попа и ноги гуляли на свежем воздухе. Накрыла как следует. Помедлила возле дверей комнаты Ивана, но, все еще обижаясь, не пошла, а свернула в ванную.
Горячий душ показался мне таким же чудом, как евреям в пустыне манна небесная, хотя, наверняка, много более приятным. С детства «манна» у меня плотно ассоциировалась с манной кашей, а ничего противнее я и теперь придумать не могу. Одежду целиком бросила в стирку и, завернувшись в большое банное полотенце, поплелась к себе. Уселась на край кровати, вздохнула. Помедлила, но потом все-таки зажгла свет, понимая, что как бы ни устала, заснуть сразу не смогу, потому как рассчитывала совсем на другое. Обернулась…
…Он спал в моей постели. Божественно нагой, расслабленный. Руки, перевитые мышцами, закинуты за голову, широкая, поросшая темными волосами грудь размеренно вздымается… Теперь я могла только удивляться, как не почувствовала его присутствие сразу — казалось, вся комната дышала только им. Это был ни с чем не сравнимый запах сна, тепла, запах его тела… Такой мужской, сексуальный…
Внезапно какая-то волна судорогой свела мышцы, исказила болью лицо. Он застонал жалобно и как-то беззащитно, и я сжалась, понимая, что невольно присутствую при чем-то более интимном, чем все, что было между нами раньше. Почему-то вспомнился «Вавилон-5», где в одной из серий главная героиня инопланетянка по своему инопланетному же обычаю проводит ночь перед свадьбой наблюдая, как спит ее избранник. Может быть, в этом действительно есть какой-то смысл, отвергаемый нами, помешанными на житейской суете, работе, делах?
Я прилегла рядом, стараясь не разбудить, и долго любовалась его смягченным сном лицом, на котором боль уже сменилась тихим умиротворением. Потом не выдержала, прижалась теснее, он вздохнул, пробормотал что-то и обнял меня, притягивая к себе на грудь. Какое оказывается удовольствие проводить ночь в объятиях любимого человека! Дома… Аслана я ночевать не оставляла. Наташка была уже достаточно взрослой, да и перед Петюней, как ни крути, стыдно — муж все-таки… А с Никой и вовсе все было как-то… Мы словно воровали у кого-то те минутки, что проводили вместе. Теперь же…
Нет, я все-таки земная, грешная и нетерпеливая. Дольше лишь наблюдать не было никакой возможности, и я поцеловала его. Эгоистично? Несомненно. Но так приятно. Он вздохнул и приоткрыл один глаз:
— Я заснул?
— Да. И тебе снится сон.
— Так меня мучают кошмары?
— Негодяй!
Я накинулась на него с наигранной свирепостью, которую он, впрочем, очень быстро обратил в нечто иное. Боже! Как он умел это делать!
— Мама?! — я вздрогнула и вцепилась в мгновенно закаменевшие плечи Ивана.
В дверях, широко распахнув глаза, стояла Наташа… Как мы не услышали ее приезд? Почему она сама ничего не сообщила о том, что возвращается? Иван моментально скатился с меня и прижал к себе как назло спутавшуюся простыню. Я было тоже инстинктивно ухватилась за уголок, но он совсем не по-джентельменски выдрал ее из моих рук, и я уступила, понимая, что ему-то она действительно нужнее.
— Наташ, иди к себе, дорогая. Я сейчас приду.
— Но…
— Ты не ребенок, и мне не нужно объяснять, что появилась ты, скажем прямо, невовремя! Иди.
Она вышла, громко закрыв за собой дверь, и я устало опустилась на подушки.
— Фу-ф!
Иван начал подниматься, и я ухватила его за руку.
— Не уходи, пожалуйста, — прозвучало довольно жалобно, и я заторопилась объяснять: — Я не собираюсь скрывать от детей наши с тобой отношения — они слишком важны для меня. Я поговорю с ней, и она все поймет. Все мы просто растерялись, вот и все.