— Господи, да что случилось-то?
Кто-то подошел ко мне. Иван? Нет. Какой-то незнакомый дед.
— Убийство. Вот этот, — ткнул пальцем в Перфильева, — убил другого.
— Кого? За что?
Из глубины дома вышел еще один полицейский. Остальные обернулись в его сторону.
— Ну как?
— Пока жив. Но все равно, по-моему, не жилец.
— Кто не жилец? — пролепетала я, пытаясь все-таки подняться.
— Ох, Мария Александровна, вы очнулись?
Подошел ближе, и я узнала в нем нашего местного участкового.
— Когда с вашей-то дачки вызов поступил, грешным делом подумал, что вас того-с, хлопнули. После сегодняшней-то передачи. А тут бытовуха обыкновенная. Да еще такая глупая.
— Если вы мне сейчас же не объясните, что тут стряслось, дело дойдет до еще одной бытовухи!
Хмыкнул.
— Да дело-то простое. Вот этот вот, Перфильев, значит, приехал к вам сюда. Видно, уже был на взводе. Потому что, как только увидел вашу Наташу с этим Ивановым, так сразу ему в морду и дал. Да силу-то не рассчитал. Те-то двое на террасе были. Потом дочка ваша объяснила — скорую они для вас стояли высматривали. Говорили. Она, Наташа-то, плакать принялась, воспитатель ваш вроде успокаивать, а тут и Перфильев этот подоспел. И говорю, как увидел — сразу в морду. Ну, а тот не ожидал, должно быть, такого поворота. Даже и не понял, видно, бедняга, ничего, только от удара этого кувырнулся через перила и вниз на бетон… Так-то вот.
Глава 29
В следующий раз я очнулась уже в больнице. Боже, как не хотелось приходить в себя! Лучше бы я умерла, так ничего и не узнав! Ванечка! Бедный мой Ванечка! Взглянула за окно — светает. Потянулась к кнопке вызова медсестры.
— Я хочу позвонить. Где мой телефон?
Пожала плечами, позевывая:
— Его не было с вами. Попозже, если захотите, кто-нибудь из родственников вам его подвезет.
— Где я?
— Склиф.
Вскинулась:
— Я хочу знать. Одновременно со мной должны были доставить человека. Раненого. Иван Иванович Иванов. Узнайте, пожалуйста. Это очень важно.
— Хорошо. Только лежите.
Вернулась через пять минут.
— Есть такой, — быстро назвала отделение и номер палаты, и я ухватилась за эту информацию с маниакальной жадностью. — Состояние тяжелое. Спите. Слезами горю не поможешь.
— Я не засну.
— Заснете.
Укол, который она сделала, и правда вскоре погрузил меня в сон. Поздним утром, когда я открыла глаза, рядом сидела Наташа.
— Где Вася?
— Арестован, — заплакала.
— Я имела в виду твоего брата.
— А… Он у деда с бабушкой. Приехали, забрали. Как ты себя чувствуешь?
— Невнятно.
— Я привезла твой телефон и так кое-что.
— Спасибо… Наташа, сходи, пожалуйста, узнай о состоянии Ивана.
— Я уже узнавала недавно. Говорят, состояние тяжелое, но стабилизировалось. Я даже не поняла, как все это, собственно, произошло, — слезы одна за другой катились из ее глаз, и она не пыталась вытирать их, будто не замечала.
Ей было лучше. Я плакать, похоже, просто не могла.
— Мамочка, прости меня, пожалуйста. Я вела себя так ужасно… Я не хотела, просто…
— Да ладно, что уж теперь. Все мы иногда бываем… Лучше расскажи, что все-таки произошло после того, как я отключилась?
— Васька поднял крик. Мы с Иваном прибежали, он поднял тебя и уложил на диван, попытался привести в чувство, не смог, отправил меня вызывать врачей, а Ваську на кухню за водой. Я позвонила, потом постояла возле тебя, ты все не приходила в себя, и я испугалась. Тут Иван отправил меня на улицу, встречать скорую. Через какое-то время вышел сам. Я разревелась. Он стал меня утешать, обнял. А тут Василий…
— Он что-то говорил, как-то объяснился?
— Сказал: «Ах ты сволочь!» и все…
— Ничего не понимаю. Конечно, Васька младший порол ему какую-то чушь по телефону…
— Какую?
— Ну он спросил, что мы делаем, а Василек ему — мол, мы с мамой телевизор смотрим, а Иван в своей комнате тебя ремнем порет. Это как раз тогда было. Он принялся орать на меня: совсем с ума посходили, а потом хлопнул трубку. Вот и все.
— О господи!
— Чего его черт понес к нам? Что он себе в голову вбил? Почему драться полез? Глупость какая-то. И закончилась-то как ужасно! — я откинулась на подушку, прикрыла глаза, потом собралась с духом и осторожно села. — Проводи меня к Ивану. Я должна…
Наташка кинулась на меня и так стремительно, что я не успела опомниться, как уже снова оказалась лежащей на постели.
— Тебе нельзя вставать. Врач сказал — категорически. А потом к нему все равно никого не пускают. Правда. Я пыталась.