Этих свидетелей-очевидцев я проверял другими свидетелями. Они показывают:
Тутельберг: “Государыня тогда была очень огорчена предстоящим отъездом из Тобольска. Я прямо должна сказать, что это был для Ее Величества самый тяжелый момент. Этот момент был для нее гораздо тяжелее, чем революция. Она страшно убивалась. Я попыталась ее утешить. Она сказала мне: “Не увеличивайте, Тутельс, моего горя. Это самый тяжелый для меня момент. Вы знаете, что такое для меня сын. А мне приходится выбирать между сыном и мужем. Но я решила, и надо быть твердой. Я должна оставить мальчика и разделить жизнь или смерть мужа”.
Теглева: “Дети передавали мне, как их убеждение, что Яковлев увозит их в Москву”.
Эрсберг: “Княжны передавали мне со слов, конечно, родителей, что Яковлев везет Государя в Москву. И Государь и Государыня, по словам Княжен, думали, что большевики хотят перевезти его в Москву, чтобы он заключил мирный договор с немцами. Из-за этого Государыня и страдала. Она знала слабый характер Государя. Алексей Николаевич болен. Значит, на Государя там они и могли подействовать в желательном для себя направлении, угрожая ему благополучием сына и оставшихся с ним. Вот почему Императрица и решила ехать сама с Государем, думая, что она может воздействовать на него”.
26 апреля
Что делал в это время Яковлев?
После свидания с Государем он пришел в корниловский дом. Туда же зашел и Кобылинский, когда Государь отпустил его. Яковлев спросил Кобылинского: “Кто же едет?” “И еще раз, — показывает Кобылинский, — повторил, что с Государем может ехать кто хочет, лишь бы не много брали вещей”.
По требованию Яковлева Кобылинский тут же пошел в губернаторский дом узнать, кто едет с Государем. Выяснилось, что с Государем и Государыней выедут Великая Княжна Мария Николаевна, Долгоруков, Боткин, Чемодуров, лакей Иван Седнев и горничная Демидова.
Выслушав Кобылинского, Яковлев сказал: “Мне это все равно”.
Он обнаруживал большую торопливость, спешил сам и торопил других. Кобылинский показывает: “У Яковлева, я уверен, была в это время мысль: как можно скорее уехать, как можно скорее увезти. Встретившись с противодействием Государя... Яковлев думал: мне все равно. Пусть берут кого хотят. Только бы поскорее. Вот почему он тогда так часто и повторял слова: “Мне все равно; пусть едет, кто хочет”, не выражая на словах второй части своей мысли: только бы поскорее. Об этом он не говорил, но все его действия обнаруживали это желание: он страшно торопился. Поэтому он и обусловил: не много вещей, чтобы не задержать время отъезда”.
В этот день Яковлев и Кобылинский вступили в открытую стачку.
Открыв цель своего приезда отрядному комитету, Яковлев не решался до последнего момента открыть ее солдатам, делясь своими соображениями с Кобылинским.
Кобылинский хорошо понимал настроение солдат. Обольшеви-чившаяся солдатская вольница не все еще потеряла в своей душе. У нее была смутная боязнь “выдать” Царя Яковлеву: как бы потом не досталось за это. Кобылинский предвидел, что, когда настанет последняя минута и Яковлев скажет солдатам, что он увозит Царя, они могут или не выпустить Государя, или потребовать сопровождения его, что осложнит задачу Яковлева и задержит его отъезд. Он указал Яковлеву имена некоторых солдат, хотя и занимавших выборные должности, но все же достаточно порядочных и нежных. Поздно вечером собрал Яковлев солдат, за несколько часов до отъезда, и объявил им, что он увозит Государя, прося их держать это в секрете. Заявление Яковлева и особенно его просьба держать отъезд в секрете смутили солдат. Они потребовали, чтобы и они все сопровождали Государя.
Яковлев решительно воспротивился и указал на надежность своего отряда. Солдаты настаивали. Яковлев пошел на компромисс и стал называть имена солдат, указанных Кобылинским. Солдаты-большевики поняли хитрость: “Это все штучки Кобылинского”. Яковлев пригрозил и настоял на своем: в числе солдат, выбранных отрядом, оказалось два ставленника Кобылинского.
Как Яковлев обращался с Государем?
Будучи тверд в своих требованиях, он был почтителен к Царю. Так обрисовывают его поведение свидетели-очевидцы.