Первоисточник цитат из досудебных признаний Ягоды, который широко цитирует Ильинский в своей книге, — это использованная нами выше книга «Генрих Ягода». Поскольку Лено читал и цитирует Ильинского, он должен был знать о ней. В «Послесловии редактора» к книге Ильинского можно прочитать:
Важное значение имели документальные публикации, особенно сборник «Генеральный комиссар государственной безопасности Генрих Ягода», подготовленный А.Л.Литвиным и В.К.Виноградовым… (Ильинский 763).
В библиографии Ильинского приводятся также библиографические сведения об этой книге:
Генеральный комиссар государственной безопасности Генрих Ягода. Сборник документов. Казань, 1997 (Ильинский 761).
Правильная полная библиографическая ссылка выглядит следующим образом:
Генрих Ягода. Нарком внутренних дел СССР, Генеральный комиссар государственной безопасности. Сборник документов. — Казань, 1997. - 542 с. ISBN 5-900975-16-9
А.Л.Литвин назван «научным редактором», а В.К.Виноградов — один из шести человек, включая опять Литвина, названных составителями.
Ильинский приводит цитаты непосредственно из признаний и других документов, опубликованных в этой книге, однако не идентифицируя конкретно их первоисточник. И было бы тяжело, вероятно, определить эту книгу из-за неправильного названия, данного Ильинским, если бы не было известно настоящее название. Однако Лено наверняка знал настоящее название, ибо эта книга была в обращении среди многих американских ученых на протяжении нескольких лет. На нее, например, дается точная ссылка в книге М.Янсена и Н.Петрова (2002 г.) о Ежове, на которую ссылается Лено.
Следовательно, ясно, что Лено знал об этом сборнике и этих документах. Однако он никогда не ссылается на них вообще в своей книге, таким образом скрывая их существование от своих читателей. Лено предпочел проигнорировать даже те отрывки из досудебных допросов Ягоды, которые цитирует его источник Ильинский. Несомненно, причина пропусков у Лено — тот факт, что показания Ягоды опровергают гипотезу Лено. Протоколы досудебных допросов-признаний Ягоды являются веским доказательством того, что заговор действительно существовал. Они также помогают подкрепить предположение, что Московские процессы не были сфабрикованы Сталиным или кем-то еще. Эти свидетельства разрушают до основания построения Лено.
Мы воспроизводим здесь все части опубликованных досудебных допросов-признаний Ягоды, в которых обсуждается убийство Кирова. Они основательно подкрепляют показания Ягоды на суде.
Они также подтверждают показания остальных подсудимых. Эти документы опровергают утверждения Лено. Они являются веским доказательством против лживых утверждений, что Ягоду (а также и других подсудимых на Мартовском процессе 1938 г.) подвергали пыткам, угрозам или иным способом принуждали к даче ложных показаний о заговоре, чтобы скрыть ложное обвинение невинных людей, спровоцированное Сталиным и/или другими.
На допросе-признании 26 апреля 1937 г. Ягода настаивает на том, что его действия, хотя и преступные, не являлись «соучастием»:
Вопрос: Как же Вы смеете отрицать свое соучастие в злодейском убийстве тов. Кирова?
Ответ. Я не являлся соучастником этого убийства, но, несомненно, должен ответить за то, что не предотвратил убийства тов. Кирова (Генрих Ягода 122)
Эти показания полностью согласуются с позицией Ягоды на Мартовском процессе 1938 г. Ягода вдавался в подробности по поводу его содействия успеху убийства Кирова. Он неоднократно настаивал на том, что он помог облегчить убийство Кирова. Он признает, что он в общих чертах, но не в частностях, знал о нем заранее. В этом он признался.
Несмотря на утверждения Лено (а до него Серова), Ягода никогда не отрекался от своего признания. Ягода отрицал лишь то, что он был «соучастником». Он делал это настойчиво и последовательно. Его показания объясняют его оговорки в судебном протоколе, который мы уже цитировали выше.
• Сначала Вышинский спросил Ягоду, «принял (ли он) лично какие-нибудь меры, чтобы убийство… Кирова осуществилось». Ягода просто ответил: «Это было немного не так».
Как мы видим из его досудебных показаний, Ягода заявлял, что он лишь отдал приказ Запорожцу, чтобы никаких препятствий не было на пути такого покушения. Он никогда не «принимал каких-нибудь мер, чтобы убийство осуществилось».