Лено признает, что людям Хрущева пришлось фальсифицировать факты, чтобы сделать такое утверждение:
Таким образом, Серов и Руденко… предпочли создать четкое доказательство, что Николаев не имел совершенно никакой связи с бывшими сторонниками Зиновьева, осужденными на процессе Ленинградского центра.
Кажется, Серов или его шеф уже продумали эту стратегию, чтобы опровергнуть любые связи между Николаевым и зиновьевцами, еще до «Закрытой речи». 27 января 1956 г. КГБ уничтожил основные архивные материалы по делу «Свояк», всесоюзной операции по контролю за зиновьевцами. Похоже, что «Свояк» содержал больше свидетельств, чем хотел показать Серов Молотову, либо контрреволюционных бесед среди бывших зиновьевцев и/либо связей Николаева с обвиняемыми в «ленинградском центре». Серов скрыл другие свидетельства о связях между Николаевым и бывшими зиновьевцами Котолыновым, Антоновым и Шатским. Отрывки из дневников Николаева, которые он передал комиссии Молотова в апреле 1956 г., не содержали никаких ссылок на этих людей. Но мы знаем из более поздних публикаций информации, что Николаев упоминал всех трех в своих дневниках. По-видимому, Серов опасался, что Молотов истолкует такие связи как свидетельство преступного заговора.
В то же самое время, когда комиссия Молотова рассматривала эти моменты, Руденко, Серов и сотрудники КПК уже принимали меры на основании допущения, что обвинения на показательных процессах были фальшивыми… (Л 592).
Люди Хрущева уничтожили некоторые свидетельства полностью и еще больше спрятали. Они не провели честного расследования убийства Кирова, а вместо этого исходили «из предположения, что обвинения в показательных процессах были ложными».
Та же самая тема разрабатывалась в дальнейшем в апреле 1956 г., когда Хрущев засадил за работу «комиссию Молотова»:
Члены комиссии попросили Баранова, КГБ, и КПК (Шверник) ответить на ряд вопросов, относившихся к официальной версии убийства 1934–1935 гг. Эти вопросы сводились к следующему: Был ли Николаев зиновьевцем? Каковы были его связи с зиновьевскими группами? Какой деятельностью в Ленинграде занимались зиновьевцы? Эти вопросы приписывают желанию Молотова и его стороннинов защитить, по нрайней мере, версию преступления 1934–1935 гг., нан она была представлена на процессах мосновсного и ленинградского «центров». Николаев был террористом-зиновьевцем, и, следовательно, его процесс, процессы Наменева и Зиновьева и, вероятно, также более поздние показательные процессы 1937–1938 гг., были оправданы (курсив мой. — Г.Ф.) (Л 578).
Тем временем люди Хрущева продвигали мнение, что Николаев был «убийцей-одиночкой»:
Употребляя протоколами допросов НКВД, прокуратуры и военного трибунала, все эти отчеты недвусмысленно опровергали аргумент, что убийство было политическим и что Николаев имел связи с действительными нынешними оп-позиционерами-зиновьевцами. Процесс Николаева и «Ленинградского Центра» согласно этим докладным запискам был фальшивкой, созданной руководством НКВД в соавторстве со Сталиным. Николаев был убийцей-одиночкой, «психопатом» (Л 579).
Как правильно подчеркивает Лено, Хрущев понял, что убийство Кирова было ключевым событием последующих Московских процессов. Для того чтобы утверждать, что Сталин сфабриковал Московские процессы и то, что следовало из них, люди Хрущева должны были заявить, что Николаев не был членом зиновьевского заговора.
Мы не знаем, все ли свидетельства были уничтожены нынешним руководством России, как было сделано сторонниками Хрущева. Однако Лено искренне признает, что сегодняшнее руководство России хранит некоторую, возможно, большую часть того, что они все-таки скрыли (Л 14). Обоснованным предположением было бы, что как сторонники Хрущева, так и сегодняшнее руко-водство России должны скрывать свидетельства, чтобы сохранить некую достоверность их теории, что Николаев был «убийцей-одиночкой», никакого заговора не существовало, и все обвиняемые на процессах Кирова в декабре 1934 — январе 1935 гг., на трех Московских «показательных процессах» 1936–1938 гг., обвиняемые по делу Тухачевского и все остальные, которых судили за участие в заговорах, были невинными «жертвами Сталина».
Лено исповедует это же толкование событий. Проблема в том, что нет свидетельства в поддержку его точки зрения. Разумно допустить, что это является причиной его пропусков и искажений, включая «записку Шатуновской» и многие другие не подкрепленные документами утверждения, уловки и даже откровенную ложь, которые мы рассмотрим в другом месте настоящего исследования.