Бытует мнение, что ни один мужчина не имеет права входить в жилище жриц Весты; но это не что иное, как широко распространённое заблуждение. Мне самому однажды довелось побывать в святая святых римского Дома весталок – в их кельях. Это случилось двадцать лет назад, ко мне тогда обратились с просьбой расследовать неслыханное происшествие, повлёкшее за собой судебный процесс над Катилиной и Крассом по обвинению в сожительстве с некоторыми из жриц. Наказание тому, кто посмел осквернить чистоту жрицы Весты - смертная казнь. Но кара самой весталке, нарушившей обет девственности, ещё ужаснее – её хоронят заживо.
Дело, которое мне довелось расследовать, было в высшей степени необычайным. Кстати сказать, и там не обошлось без Клодия. То была одна из его ранних эскапад. В конце концов, общественное мнение пришло к единому выводу, что Клодий попросту оклеветал Катилину и Красса ради каких-то одному ему ведомых целей. Негодование против него было настолько сильным, что на некоторое время ему пришлось уйти в тень. На заре карьеры Клодий имел обыкновение развязывать кампании против влиятельных людей и солидных ведомств; и бывало, что собственные затеи выходили ему боком.
Я не ждал, что на этот раз меня допустят в кельи жриц; но если правила в обители весталок на горе Альба такие же, как у их сестёр в Риме, то в дневное время мужчины должны допускаться в переднюю и в одно-два общих помещения. В конце концов, весталки не затворницы, не смеющие дышать одним воздухом с мужчиной. Приходится же им общаться со жрецами, надзирающими за тем, как они отправляют службу; да и с поставщиками припасов тоже.
Всё же отворившая нам двери дряхлая рабыня с морщинистым лицом воззрилась на нас с Эко так, словно в жизни своей не видела мужчины. Потом я сообразил, что она просто подслеповата от старости. Прожитые годы, видимо, сказались и на её слухе: несколько раз, всё повышая голос, я повторял, что мне необходимо видеть старшую жрицу, а она всё не могла взять в толк, что мне нужно. На шум вышла полная женщина; она тихонько тронула рабыню сзади за плечо и велела ей отойти.
Женщина была одета в простой белый шерстяной плащ, какие обычно носят весталки. Волосы, по обычаю, были коротко острижены; на голове шерстяная повязка, скреплённая спереди металлической застёжкой. Круглое, с правильными чертами лицо явно не знало косметики, но сохраняло ровный оттенок, характерный для женщин, которые большую часть жизни проводят в помещении и которым не приходится трудиться. На вид ей было под семьдесят; видимо, прослужив в храме положенные тридцать лет, она не пожелала покинуть его и, по примеру многих своих сестёр, решила остаться среди весталок до конца дней своих.
- Наша рабыня немного глуховата, - сказала она.
- Я так и подумал. Вот только тебя она расслышала без труда, хотя и стояла к тебе спиной.
- О, ей трудно слышать лишь низкие, мужские голоса. Женские голоса она слышит довольно хорошо, так что нам её глухота не мешает. Но ты сказал, что хочешь видеть старшую жрицу. Какое у тебя к ней дело?
- Это дело довольно деликатное. Я предпочёл бы изложить его старшей жрице.
- Одного утверждения недостаточно, чтобы быть принятым старшей жрицей. – Её усмешка совершенно не вязалась с добродушным выражением круглого лица. – Прежде всего, кто ты и откуда?
- Меня зовут Гордиан, а это мой сын Эко. Ещё с нами раб; он остался во дворе, присматривает за лошадьми. Мы прибыли из Рима.
- И что же привело вас сюда?
- Я всё же предпочёл бы говорить об этом…
- Ты должен понять, Гордиан из Рима, что в последнее время здесь творилось беззаконие. Средь бела дня в нескольких шагах от нашего порога бандиты учинили самую настоящую резню. Кроме того, ими был убит владелец местной харчевни, у которого остались жена и маленький ребёнок. Наши же беды начались намного раньше. Изгнанные из своего дома, вынужденные беспомощно смотреть, как оскверняют и уничтожают священную рощу… Но я не стану докучать тебе рассказами о наших невзгодах. Скажу лишь, что даже в лучшие времена обитательницы этого дома привыкли не слишком доверять мужчинам хотя бы из опасения лишиться чистоты. А уж в такое смутное время осторожность особенно необходима. И должна тебе заметить, Гордиан из Рима, при взгляде на тебя очень трудно представить, что у тебя может быть дело к старшей жрице.
Не часто встретишь женщину, привыкшую ни в чём не уступать мужчине. Это весталка явно не собиралась докладывать обо мне старшей жрице, не убедившись, что у меня действительно есть к ней дело, заслуживающее её внимания. Как же убедить её? Сказать, что обратиться к старшей весталке мне посоветовала Фелиция, я не мог – Фелиция просила не упоминать её имени. Можно было сослаться на другое имя, куда более влиятельное. Правда, я даже здесь, в обители весталок, предпочёл бы не разглашать, что веду расследование по поручению Помпея; но, похоже, другого выхода нет…