— А как же ты понял, что он жив? — спросила Бетесда, легонько скользя кончиками пальцев по моей шее и мочке уха.
— Когда внимательно перечитал письмо Дианы к Метону. Она ни словом не упомянула о Давусе; но откуда-то знала, что на нас напали уже на обратном пути. Откуда ей было это знать? Конечно, какой-нибудь случайный прохожий мог увидеть, как всё случилось, узнать нас и рассказать вам; но это маловероятно. Маловероятно и то, что некто, знавший, что Давус принадлежит мне, проходил там позднее, обнаружил его тело и доставил вам; а уж вы, узнав, где его обнаружили, поняли, что произошло. Остаётся одно: Давус остался жив, вернулся и всё рассказал. Это наиболее простое объяснение; а самое простое объяснение чаще всего и оказывается самым правильным. Правда, оно тоже маловероятно; но мне хотелось в это верить — и я поверил. И очень рад, что оказался прав. Потерять ещё и тебя после того, как я потерял Белбо…
Давус покраснел ещё сильнее, по-прежнему избегая моего взгляда.
— Теперь мы все вместе, живы и здоровы, — сказал я и привлёк к себе Бетесду. Какое счастье было ощущать её теплоту и близость. Другой рукой я провёл по густым чёрным волосам Дианы, сидевшей на низеньком стульчике слева от меня. Ни у кого в мире больше нет таких прекрасных волос. Диана улыбнулась; но лицо её оставалось омрачённым. Наверно, после стольких дней тревоги и неизвестности ей было трудно поверить, что все несчастья позади.
Мы поговорили ещё немного — о нашем плене, о том, что делается последнее время в Риме, и о том, как Бетесда сумела вымуштровать охранников Помпея так, что они ходят у неё по струнке. Потом Эко и Менения уложили детей спать и сами удалились в свою комнату. Вскоре удалился и Давус, а чуть погодя ушла и Диана, всё ещё с омрачённым лицом. Мы с Бетесдой остались одни.
— Мне так тебя не хватало, — прошептала она, приблизив своё лицо к моему.
— О, Бетесда, я с ума ходил от страха за тебя.
— Я тоже ужасно боялась за тебя; но я сейчас не об этом. Мне так тебя не хватало. — Она провела пальцами по моей груди, а затем рука её недвусмысленно скользнула вниз.
— Бетесда!
— Но, муж мой, ты, должно быть, изголодался за столько времени.
Странное дело, но за долгие дни пребывания в яме я почти не ощущал желания. Пару раз, ради чистого облегчения, я прибегал к необходимым мерам, пока Эко спал. Думаю, что и он тайком от меня проделывал то же самое, разве что чаще. И раз или два при этом я предавался фантазиям, в которых участвовала некая высокородная дама, имеющая обыкновение разъезжать в носилках с занавесками в красно-белую полоску. Но большую часть времени я старался абстрагироваться от телесных нужд. Наверно, забывая о возможных наслаждениях, я забывал также и о почти наверняка ожидающих меня боли и смерти. Меня словно похоронили заживо — что, собственно, было недалеко от истины.
Теперь же я снова был дома — живой и здоровый; в окружении близких, целых и невредимых, после сытной трапезы. Но я чувствовал себя смертельно усталым. Четыре дня езды верхом вымотали меня; к тому же я ещё не совсем оправился после заточения в яме. Словом, я был слишком утомлён для того, чего хотела Бетесда… и всё же прикосновения её пальцев не оставляли мня безучастным, и тепло её тела вливало в меня силы. Я погружался в состояние, когда перестаёшь думать; я был словно кусок соли, растворяющийся в воде.
— Но только не здесь, — прошептал я. — Пойдём… в дом…
— Но почему?
— Бетесда!
Мы сделали это в саду, как молодые любовники — и не раз, а дважды, и луна светила нам, а ночной холод лишь заставлять сильнее гореть наши тела. В какой-то миг мне показалось, что на нас смотрят, и я обернулся — но то была лишь голова Минервы, валяющаяся на недавно проросшей траве. Я снова забыл о ней и вспомнил лишь когда всё уже было кончено. Минерва всё смотрела на меня глазами из ляпис-лазури. Грустный взгляд, казалось, вопрошал: «А обо мне ты когда позаботишься?» — точно я мог своими силами поднять её и вернуть на пьедестал.
Потом мы с Бетесдой перешли в нашу спальню. Позднее ночью мне понадобилось выйти. В саду я увидел чью-то тень и уже хотел поднять тревогу, но тут узнал Давуса.
— Давус, почему ты не спишь? Ночью дом охраняют люди Помпея.
— Я не мог заснуть.
— Но тебе нужно выспаться. Завтра ты мне будешь нужен. Я не хочу, чтобы ты зевал на ходу.
— Да, хозяин. Я постараюсь заснуть. — Ссутулившись, он двинулся было прочь, но я удержал его.
— Давус, я и правда очень рад, что ты спасся. Я уж боялся, что мы тебя навсегда потеряли.