Менее чем за час огонь превратил всё это великолепие в кучу дымящихся обломков.
Позднее я узнал, что именно банкиры, в отчаянной попытке спасти свои архивы, организовали тушение пожара. Действуя из чистого корыстолюбия, они, пожалуй, спасли Рим от гибели в огне, отрядив на борьбу с пожаром множество рабов и вольноотпущенников. Цепочки людей с вёдрами протянулись от Форума через скотный рынок и дальше до самого Тибра. Наполняя вёдра из реки, люди передавали их по цепочке, заливали пламя и, пустые, передавали обратно. Я видел, как из толпы пляшущих то и дело выбегали по нескольку человек и принимались забрасывать пожарных камнями. То тут, то там возникали потасовки. Скоро банкиры прислали вооружённых охранников, и те стали отгонять бунтовщиков.
Этот день запомнился сплошным безумием. Рим был как в бреду или в пьяном угаре. Предав тело обожаемого лидера, а заодно и курию Гостилия погребальному костру, клодиане устроили пышные поминки. Не знаю уж, придумали они это заранее или позднее, когда зрелище огня, дыма и торжество успеха разожгли их аппетит; но к полудню перед дымящимся зданием курии были установлены покрытые чёрными скатертями столы, и начался пир. И пока люди с вёдрами отчаянно пытались отстоять от огня базилику Порция, клодиане ели и пили в честь своего погибшего главаря. Постепенно на Форум стали собираться немощные и убогие со всего Рима — сперва робко; затем, заметив, что их не прогоняют, всё смелее и смелее. Угощение прибывало в изобилии: горшки с чёрными кровяными колбасами и горшки с чёрными бобами, и множество караваев чёрного хлеба — ели лишь чёрное, как надлежит на поминках, и запивали кроваво-красным вином из множества кувшинов. А перепуганные, растерянные горожане — те, кто не имел возможности наблюдать за происходящим с крыши собственного дома — кружили вокруг Форума, выглядывали из-за углов, смотрели со стен — некоторые с яростью, некоторые с удивлением, некоторые с ужасом, некоторые в восторге.
Я провёл большую часть дня на крыше, глядя, что творится на Форуме. Цицерон тоже почти всё время находился на крыше, время от времени исчезая лишь затем, чтобы вскоре опять появиться с каким-нибудь важным гостем. Некоторые гости были в сенаторских тогах. Они смотрели, качали головами с выражением отвращения и ужаса; затем снова исчезали внизу. Похоже, в доме Цицерона весь день шло важное совещание.
Приходил Эко. Я отругал его, сказав, что это чистейшее безумие — выходить из дому в такой день. С их дома на Эсквилине Форума не было видно, и Эко, услышав, что курию сожгли, решил, что это, должно быть, только слухи. Поднявшись ко мне на крышу, он некоторое время смотрел на то, что осталось от здания сената, и на пирующую толпу. Затем он поспешил домой, к жене и детям.
Даже Бетесда превозмогла страх высоты и ненадолго присоединилась ко мне, чтобы взглянуть, из-за чего весь переполох. Чтобы поддразнить её, я сказал, что это зрелище, наверно, пробудило в ней тоску по родной Александрии, чьи жители славятся привычкой бунтовать по малейшему поводу. Она даже не улыбнулась. Да и мне собственная шутка показалась совсем не смешной.
Борьба с огнём и пир продолжались ещё долго после наступления темноты.
Ближе к вечеру Белбо принёс мне миску горячего супа и снова спустился вниз. Чуть позже Диана присоединилась ко мне со своей миской супа. Вдвоём мы сидели и смотрели, как постепенно темнеет небо. В любое время года сумерки — лучшее время дня в Риме. На небе зажглись звёзды. Теперь, когда темнота скрыла обугленное дерево и почерневшие камни, и пожар почти утих, мелькание крошечных огоньков внизу было бы даже уютным, если бы не дым от сгоревшей базилики Порция и сенатских архивов.
Доев суп, Диана отставила миску и поплотнее запахнула наброшенное на плечи одеяло.
— Папа, а как погиб Клодий?
— Думаю, умер от ран. Ты ведь не хочешь, чтобы я опять рассказывал, в каком виде его привезли?
— Нет, я не об этом. Как это вообще случилось?
— Не знаю. И думаю, никто не знает — кроме убийц, конечно. Вчера ночью никто не мог мне толком ничего сказать. Клавдия говорит, что была вроде как стычка на Аппиевой дороге поблизости от Бовилл — там, где у Клодия вилла. Клодий и его люди и не поладили с Милоном и его людьми, и Клодию не повезло.