— Как ты думаешь. Гордиан, мог Клодий устроить на Аппиевой дороге засаду, чтобы убить Милона?
Я пожал плечами.
— Весь Рим знает, что они ненавидели друг друга.
Целий смотрел на меня скептически.
— Но разве не будет столь же вероятным предположить, что это Милон подстроил ловушку Клодию? Что скажешь, Гордиан?
Я почувствовал себя свидетелем под перекрёстным допросом.
— Либо тот, либо другой. Не могли же они оба устроить засаду друг на друга.
— А если ни тот и ни другой? — задумчиво произнёс Цицерон. — Что, если вообще не было никакой засады? И встретились они на Аппиевой дороге совершенно случайно. Разве это так уж невероятно?
— Почему же невероятно — это вполне возможно. Но люди каждый день встречаются на дорогах — без того, чтобы кого-то из них при этом убили.
— Что верно, то верно, — рассмеялся Целий.
— Но бывают действительно непредвиденные случайности. — Цицерон соединил подушечки пальцев. — Не всегда же человек успевает уследить за своими рабами; в особенности если рабы эти — гладиаторы, тренированные на то, чтобы защищать его, реагируя при малейшем признаке опасности. Тирон, отметь, что Милону следует освободить кое-кого из своих рабов, которых иначе могут вынудить давать показания под пыткой. Вольноотпущенник не раб; его пытать нельзя. В худшем случае…
— Если дойдёт до суда, ты хочешь сказать? — спросил я.
Милон крякнул. Цицерон снова пошевелил пальцами.
— Я убеждён, что Милон ещё может стать консулом. Он вполне достоин этого за свою службу республике. Но следует подготовиться и к худшему развитию событий.
— Ты имеешь в виду, к суду за убийство. Чем могут повредить Милону показания его рабов?
Цицерон немного поразмыслил.
— Ты прав, Гордиан. Если Милон станет тянуть с их освобождением слишком долго, это будет плохо выглядеть. Чем раньше, тем лучше.
— И представить их освобождение как награду за верную службу. — Вставил Целий. — Они же спасли ему жизнь.
— А они его спасали? — спросил я.
Целий глянул на меня, как на недоумка.
— Это то, что мы собираемся сказать.
Я начал терять терпение.
— Вы всё время говорите о том, что могло бы быть. О том, чему поверят и чему нет; насколько правдоподобно будет выглядеть та или иная версия. Вы могли бы с таким же успехом сочинять комедию для театра.
— Лучше сочинять комедию, чем трагедию, — парировал Целий.
— Мы адвокаты, Гордиан, — мягко сказал Цицерон. — Это наша работа. Как бы это объяснить… Мы с тобой по-разному смотрим на вещи. Ты считаешь, что правда ценна сама по себе. Но это иллюзия, Гордиан! Поиск правды — занятие для греческих философов, у которых в этом мире нет других дел. Мы римляне, Гордиан, мы миром правим. Без нас наступит хаос.
Он задумчиво посмотрел на меня и, видя, что я всё ещё не убеждён, продолжал.
— Ближайшие дни и месяцы будут решающими для всего, что есть в этом городе честного и достойного. Ты сам видел, что творилось вчера; видел разгул слепой страсти к разрушению и осквернению. Можешь ты представить себя в этой толпе? Сомневаюсь. Понимаешь, во что превратится Рим, если подобные люди прорвутся к власти? В кошмар наяву. Суди сам, на чьей ты стороне.
Я оглядел всех по очереди — Цицерона, решительного и непреклонного; Тирона, склонившегося над вощеной табличкой; Целия, сосредоточенного и всё же готового в любой момент улыбнуться; и Милона, который выпятил челюсть, как упрямый мальчишка, которому не терпится пустить в ход кулаки.
— А что в действительности произошло на Аппиевой дороге? — спросил я.
Они лишь молча смотрели на меня. Затем Цицерон мягко перевёл разговор на другую тему, а через некоторое время учтиво, деликатно, неумолимо дал мне понять, что мой визит подошёл к концу.
Я ушёл из его дома, так ничего толком и не узнав; не узнав даже, зачем, собственно, он меня звал. Цицерон и сам, казалось, не знал, что ему от меня нужно; просто прощупывал, выясняя, можно ли будет поставить меня на службу… Кому? Или чему? Я мог лишь гадать, кто стоит за его спиной и какое место отведено мне в их планах.
Глава 7
Осада дома интеррекса Лепида продолжалась и на другой день. И на третий. И на четвёртый. Приверженцы Сципиона и Гипсея требовали немедленных выборов консула.
На Форуме с утра до вечера толпился народ. Люди приходили поглазеть на обгорелые развалины курии. Одни шумно горевали, другие шумно радовались. Одни возлагали к почерневшим ступеням цветы, дабы почтить память Клодия; другие эти цветы разбрасывали и топтали. Перебранки не прекращались; драки вспыхивали то и дело.