— А что произошло?
— Дело было на Марсовом поле в прошлом году, — стала рассказывать Фульвия. — В один из тех дней, когда выборы должны были состояться, и их потом в очередной раз отложили. Мне рассказывали, что всё было, как обычно: кандидаты ораторствовали перед народом, какие-то люди совали избирателям деньги, кое-где препирались, было несколько драк — ну, тебе лучше знать. Я хочу сказать, ты ведь мужчина, ходишь на выборы и знаешь, что там обычно творится. Возможно, ты даже был на Марсовом поле в тот самый день.
— Не был. Последний раз я ходил на выборы десять лет назад — в тот год, когда Катилина добивался консульства.
— Ты голосовал за Катилину? — с внезапным интересом спросила Семпрония.
— Нет. За одного человека, называвшего себя Немо. Совершенно безголовый был человек.
Женщины смотрели на меня непонимающе.
— Это длинная история. В общем, неважно. Нет, я не был в тот день на Марсовом поле; но могу представить себе, что там творилось. Так что же произошло?
— Антоний и мой муж заспорили. Сперва по-дружески; потом слово за слово — и началась ссора. Публий никогда не уточнял, кто из них что сказал.
— Зато мы отлично знаем, чем дело кончилось, — заявила Семпрония презрительно и в то же время с удовольствием. — Антоний выхватил меч и гнал Публия через всё Марсово поле, от края и до края.
— А где же были телохранители твоего мужа? — спросил я у Фульвии.
— Те самые телохранители, что сопровождали в тот день? Понятия не имею. Зато отлично знаю, где они теперь. В каменоломнях. — Её глаза блеснули, на какой-то миг сделав её очень похожей на мать. — Как бы то ни было, с Публием тогда ничего не случилось.
— Не считая унижения. Забиться в чулан под лестницей на каком-то кишащем крысами складе — словно удирающий от порки раб в какой-нибудь третьеразрядной комедии…
— Хватит, мама.
Взгляды их встретились. Я почти физически ощутил напряжение между ними. Именно в таких случаях говорят «нашла коса на камень». Наконец, Семпрония отвела взгляд и как-то поникла. Фульвия, защищавшая честь покойного мужа, села ещё прямее. Да, весёлая, должно быть, семейная жизнь была у Клодия — с такой женой, такой тёщей и ещё сестрицей в придачу. Не удивительно, что он был уверен в своей способности управлять Римом. Уж если он в своём доме мог управляться…
— А из-за чего они, собственно, тогда поссорились?
— Я же сказала: я не знаю.
— Но есть же у тебя какие-то предположения.
Фульвия снова устремила взгляд в окно. Она всё время то уносилась мыслями куда-то, то внезапно брала инициативу разговора в свои руки. Может, это трюк такой, чтобы сбить меня с толку? Или у неё вообще такой характер? Или всему виной шок, вызванный потерей мужа?
— Тебе незачем отвлекаться на такие подробности, Гордиан. Всё, что от тебя требуется — выяснить, замешан ли Антоний в том, что произошло на Аппиевой дороге.
— Прежде я хотел бы выяснить, что именно произошло на Аппиевой дороге.
— Значит, ты берёшься за моё поручение?
— Я должен подумать.
— Когда ты дашь ответ?
Я потёр подбородок.
— Завтра.
Фульвия кинула.
— Хорошо.
— А сейчас расскажи мне как можно точнее, что произошло в тот день. Мне нужно в точности знать, что делал Клодий с того момента, как выехал из Рима; кто мог знать, когда и куда он едет; как началась стычка; кто потом привёз тело.
Фульвия вздохнула.
— Прежде всего, то, что болтают о засаде — выдумки. Разве что засаду устроил Милон. Во всяком случае, его люди напали первыми, причём без всякой причины. А что они потом устроили на нашей загородной вилле, как обращались с нашими слугами…
Разговор продолжался примерно ещё час. Дом Фульвии я покинул, так и не решив пока, возьмусь ли за её поручение, хотя названная ею сумма была весьма заманчива — особенно учитывая, сколько всего надо будет купить взамен поломанного или украденного грабителями. И во что обойдётся починка статуи Минервы. К тому же, мне нужен новый телохранитель — и лучше не один. Странная вещь: чем богаче я становлюсь, тем больше денег уходит на жизнь. Вернее, даже не на жизнь, а на то, чтобы просто оставаться в живых. Так что предложение Фульвии было соблазнительным уже в силу насущной необходимости. Кроме того, оно давало повод заняться расследованием убийства, которое ввергло Рим в пучину бунта и повлёкло за собой смерть близкого мне человека. С другой стороны, не следовало забывать об опасности. Бетесда скажет, что я сошёл с ума. То же самое наверняка скажет и Эко, прежде чем станет настаивать на том, чтобы разделить опасность со мной.