— И кстати, Гордиан — заговорил Цицерон, — раз уж мы заговорили о верхах и низах. Многие сочли бы, что тот, кто в наши дни принимает предложение некоей небезызвестной дамы и разъезжает с ней в её носилках, скатывается вниз.
— Это как же? В носилках ездят, а не скатываются.
— Смотря кто сопровождает вышеупомянутую даму в её носилках, — со смехом сказал Целий.
Цицерон хитро взглянул на него.
— Довольно-таки двусмысленное замечание, мой друг — учитывая историю твоих собственных взаимоотношений с вышеупомянутой дамой. И твою роль, в том, что она…
— Докатилась! — выпалил Целий, едва не поперхнувшись — так торопился он произнести это слово раньше Цицерона. Похоже, это была их излюбленная игра — состязаться в остроумии, избрав мишенью для острот кого-нибудь из своих противников.
— Вы говорите о моей сегодняшней посетительнице? — спросил я.
— О той даме, что увезла тебя из дому, — уточнил Целий.
— Откуда ты знаешь, кто у меня бывает, Цицерон? Не хотелось бы думать, что за мной самим и за моим домом следят.
— Что ты, Гордиан, вовсе нет. — Цицерон положил ложку. — Но ведь мы живём на одной улице, а ко мне с утра до вечера ходят посетители; кроме того, я и сам посылаю своих рабов с поручениями. Все они знают носилки этой дамы; да и кто их не знает? Согласись, было бы довольно странно, если бы её носилки добрых полчаса простояли перед твоим домом, и никто бы их не заметил. Я просто удивился, что ты уехал с ней, только и всего. Следить за тобой я никого не посылал — иначе знал бы, куда ты ездил.
— Но ты бы не отказался узнать?
— Только если ты не откажешься сказать мне.
— Ладно, раз уж вам это так интересно. Эта дама… А, в конце концов, к чему ухищрения. У дамы есть имя, так почему бы его не назвать. Я действительно уезжал из дому в носилках Клодии; но это не она хотела меня видеть.
— Жаль, — обронил Целий.
— Тебе лучше знать. — Я сам удивился собственной резкости. — Клодия приезжала, чтобы отвезти меня к вдове своего брата.
— Вот как, — ответил Цицерон без малейшего удивления. Может, он солгал, и кто-то из его людей действительно проследил за носилками? — Надеюсь, с моей стороны не будет нескромным спросить, что для чего ты понадобился Фульвии?
— Чтобы разобраться в одном личном деле. Ничего особенно интересного.
— Что-то не верится, — сказал Цицерон.
— Думаешь, она хочет, чтобы я занялся расследованием обстоятельств смерти её мужа? Но они и так всем известны. Клодий устроил засаду на Милона на Аппиевой дороге, но судьба обернулась против него, и он погиб в стычке от руки одного из телохранителей Милона. Сам Милон поведал правду всему честному народу на Форуме. Спроси Целия. Он был там и слышал эту историю собственными ушами не хуже нас с Эко. Хотя закончить рассказа Милону и не дали. — Говоря это, я смотрел прямо в лицо Целию. Вид у того был совершенно невозмутимый. — Нет, о Милоне она не говорила. Лишь упомянула его друга, Марка Антония.
— Антоний — друг Милона? — недоумённо переспросил Цицерон. — Сомневаюсь, что они вообще знают друг друга.
Я взглянул на Целия, но у него был такой же недоумевающий вид. Ни тонкой, но многозначительной улыбки, ни скрытой насмешки в глазах.
— Значит, я ошибся. Перепутал имена. Со мной это бывает последнее время — возраст, должно быть. Слишком много имён пришлось узнать за все эти годы. Я начинаю думать, что наша память подобна восковой табличке: записываешь на ней все имена, которые узнаёшь, и места остаётся всё меньше, так что писать приходится всё мельче, пока буквы не сливаются и не становятся совершенно неразличимыми. Правда, у некоторых хорошая память на имена. Или же они держат рабов, приученных всё запоминать. А тебе не случается путать имена, Цицерон? Ты ведь лишь немногим моложе меня.
— Твоя правда, — отвечал Цицерон. — Вот у Тирона замечательная память. Сколько раз без него я сел бы в лужу в какой-нибудь захолустной дыре, где избиратели смертельно обижаются, если не помнишь их родословную со времён царя Нумы!
Это была шутка политика. Мы все рассмеялись, но Целий буквально зашёлся смехом.
— А причём, собственно, Марк Антоний? — спросил Цицерон.
Я пожал плечами.
— Да ни причём. Говорю же, Фульвия упомянула о нём случайно. Так ты говоришь, он и Милон не друзья. А как насчёт тебя самого? Тебе он друг?
Цицерон поглядел задумчиво.
— Он мне не враг — если ты это имеешь в виду.
— То есть?
— Между нами нет вражды — по крайней мере, с моей стороны.
Целий возвёл очи горе.