Василий Абгарович Катанян
Убийство на романической почве
Убийство на романической почве
Вступление
Стальное преспапье мне придавило душу,
Метель в разгаре; череп стал не тверд,
Но я – атлет – свою любовь разрушу
О бесподобный стэк! Я английский форверд!
Отсутствие любви меня не беспокоит.
Слюнявый небосвод бросает воду вдруг.
И много мерзости другой, о чем писать не стоит,
Над головой моей все замыкало круг,
Любовный герб на лбу моем оттиснул,
Под крышкой черепа – революционный бунт,
И все экстраординарно-гнилые мысли
Глотает он – обжора Урбурун.
1918
«Собственно говоря, вы – африканская женщина…»
Собственно говоря, вы – африканская женщина,
И я удивляюсь, почему вы европейка,
У вас глаза – электрические лампочки,
А сердце по всему телу, как змейка;
По движению бровей я понимаю сердце
И чувствую ваш хронический хмель.
А когда
В тепловатый апрель
Вы садитесь в общую карусель
И вертитесь,
Я знаю, вам это очень неприятно,
Но я очень галантно
Целую вашу перчатку
И провожаю домой.
Скажите… А ведь вы ночью вздыхаете под луной,
Не правда ли?
«Ее глаза, как цифра восемь…»
Ее глаза, как цифра восемь,
Колодцы благостных кислот,
А в волосах проснулась осень
Для нежных и слащавых од.
Какой-то профиль бомбу бросил
И скрылся у нее в глазах.
А я… когда б меня ни спросят,
Предвидел свой любовный крах.
«Я полюбил бы вас, предвестников туманов…»
Я полюбил бы вас, предвестников туманов,
Влагающих мой ум в коробку папирос,
Когда бы ваш приход, страдающих болванов,
Не предвещает лед в предутренний мороз.
Когда в осенний час не падают снежинки,
И в тусклый день зимы не плачут небеса
Туман влечет меня в безвестные тропинки,
Где вдохновляет светлая роса,
Где в зимний день, так ласков и так сладок
Твой нежный запах летний l'Origan,
Когда влечешь в седой туман
Ты белизной своих перчаток.
Ах! каждой ночью свет лампадок
Вздымает мыслей караван.
«Для вас одной не стоит вырыть…»
Для вас одной не стоит вырыть
Моих неотразимых чар,
Пусть в сердце трепетная сырость
И, черный от любви нагар.
Пусть в голову ползет любовь
И душит горло, точно астма.
Но не иметь души ужасно
И не услышать тихий зов.
Сегодня здесь футбольный матч,
А завтра страстное томленье,
И чувствовать и день и ночь
Одно земное притяженье.
«Блестящий кавалер танцует с дамой вскользь…»
Блестящий кавалер танцует с дамой вскользь,
Слюнявый фрак и страшно белый лиф.
Сквозь едкий дым английских папирос
Вы тянетесь ко мне, чуть-чуть не Суламифь.
Ваш длинный взгляд от сладости лоснится,
Живет душа, страдает каждый нерв!
Нет! в сторону любовь, и сердце, и Бодлер,
И вы, развратная и юная девица!
«Равновесие души моей…»
Равновесие души моей
Лишь держит один трамвай номер третий,
Если она не приедет скорей
Взвей флаг о моей смерти.
Мое сердце уже полчаса не бьется,
Еще две минуты – и я погиб.
И вспоминается к чему-то Моцарт
И кончик маленькой ноги.
Я жду… хоть я не верю в черта,
Ведь вы сказали «мне не верьте»
Он едет, едет, номер третий!
Но мне смеется ватманова морда.
«На твердой паперти балкона…»
На твердой паперти балкона
Распухла страсть в сердцах у нас.
Когда над нами с тихим звоном
Болталась пьяная луна.
И в час, когда рассвет корявый
Нарисовал верхушки гор,
С улыбкой сладостной одна вы
Допили розовый ликер.
Я ждал, благое сбросив иго,
Судьба какой мне жребий кинет,
Мне не найти в забытых книгах
Фигурки маленькой богини.
«Ведь вам совсем уже не кстати…»
Ведь вам совсем уже не кстати
Моя прогнившая любовь:
Я – нигилист и провокатор,
Вы – укротительница львов.
Я помню, где-то в карнавале,
Моя невеста предсказала,
Среди веков, имен и дат,
Любовный, но прекрасный мат.
У вас в руке подпрыгнет браунинг,
Но прежде, чем мне лечь на пол,
Железные закрою ставни
На крепкий и тяжелый болт.