Тут она смолкла, и виновато улыбнулась.
— Я же для чистоты эксперимента. Нам же не нужны неточные данные?
— Уф. Как же трудно с вами, — признался Плотников. — Давайте оставим проведение эксперимента — мне нужно всё тщательно продумать. Инна, вы не сварите мне ещё чашечку кофебенди? А, вы, любезная Елена Васильевна, сбросьте Кеше данные работы сознания пострадавших из капсул. Это решаемо?
— Вполне, — кивнула Синичкина, подзывая Стажёра решительным жестом.
Покинув медицинский отсек, Плотников с Кешей добрались до каюты.
— Николай Иванович, и как вам путешествие по станции? — встретил их Хромов, развалившись в кресле и потягивая кофебенди.
— Распустили, вы, своих сотрудников, Ярослав Игоревич, — заметил следователь с неудовольствием. — Я, конечно, собрал кое-какую информацию, но, думаю, её будет мало. Вам придётся пополнить.
— А вы не устали от разговоров?
— Я очень устал, но работа — прежде всего.
Плотников дал команду Маше приготовить легкий ужин и крепкий чай.
— Шеф, ты тоже решил оптимизировать свою файловую систему? — намекнул Кеша на его отказ от кофебенди.
— Нет. У меня только один вопрос к командиру Хромову… А как важна была вот такая экспедиция?
— Не понимаю, — развёл руками полковник, — вашего вопроса.
— А он весьма конкретный. Один учёный хочет сжать пространство как листы бумаги, а второй отделить, понимаете ли, разум от тела, и послать этот разум чёрт знает куда. И на станции три добровольца для такого бредового занятия. При всём этом, я попросил показать мне тела пострадавших, но мне показали только светящиеся, пардон, большие яйца. Это что такое? Знаете, напоминает древнюю поговорку — цирк уехал, а клоуны остались. Причём, вместе с добровольцами.
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что ваш экипаж делает из меня идиота! — крикнул Плотников, не сдержавшись. — И пока я не могу понять одного — зачем?! Неужели всё так плохо?!
Хромов молча встал с кресла, одёрнул несуществующие складки на комбинезоне.
— Всё ещё хуже, чем вы думаете, Николай Иванович.
— После того, в чём меня попытались убедить, я ничему не удивлюсь. Рассказывайте, где пострадавшие женщины?
— Мы… не знаем.
— Понятно. А в капсулах медотсека лежат добровольцы?
— Да. Но об этом знают только Сенников, Оболенский, Рубцова и я.
— Неужели?! Синичкина не в курсе?
Хромов выпучил глаза.
— В курсе. Я про неё всё время забываю.
— Так. Ну, а как же Прометей и система охраны?
— Базовый интеллект был взломан. Я его не контролирую.
Плотников длинно свистнул от удивления.
— Вот почему вы не можете найти женщин, и попросили прислать на станцию интеллект с высшей степенью. А почему сразу не сказали? — и повернулся к Стажёру. — Эй, Кеша! Тебя там не взломали случайно? А то ты же общался с Прометеем.
— Я не обнаружил хакерских атак на свои сервера, — спокойно сказал Стажёр. — И в сетях базового интеллекта чьего-то постороннего присутствия. Шеф, хочешь, чтобы я просканировал блоки Прометея? Но это займёт часов сорок, не меньше. И мне понадобиться свежий дополнительный контур, и дополнительная энергия.
— Я не могу распоряжаться энергией на станции, — тихо признался Хромов. — Как и связью с Землёй. Я ничего не просил у руководства ВКС…
— То есть?! — резко взглянул на полковника следователь.
— Просьбы на Землю и распоряжения по станции поступают от кого-то неизвестного.
— Ничего себе я попал! — Николай Иванович почувствовал себя дурно. — Получается, что мы у кого-то в заложниках. Так?
— Почти. Он не выдвигал требования. Или она… Я не знаю.
Плотников усмехнулся.
— А спектакль то зачем разыграли?
— А сценарий был нам предоставлен, подполковник.
— Вот как?! Интересно! Там у шлюза всё ещё торчит транспортный корабль…
— Не думаю, что вы сможете им воспользоваться, Николай Иванович. Мы попытались отправить на Землю один из спасательных шаттлов. У нас ничего не получилось.
Плотников радостно взмахнул руками.
— Так я и думал! Версия с маньяком имеет место быть! Только вот кто маньяк?! Где экипаж станции?
— Все сотрудники в кают-компании. Их туда собрали, якобы, по моему приказу и не выпускают.
— А кто был тот молодой человек, что в первый раз приглашал меня на беседу с вами?
— Один из добровольцев. Он выполнял предписанную ему роль.
— А вы не пробовали поднять бунт, восстание? Встать на броневик и скомандовать? Наконец, натянуть скафандр?
— Пробовали! — выкрикнул Хромов. — Только Оболенский после такой пробы десять часов пролежал без движения. Очнулся потом с жуткой головной болью. Хорошо — очнулся.
— Так, — стукнул кулаком о стену Николай Иванович. — Хоть что-то прояснилось. А теперь, полковник, рассказывайте, как всё было на самом деле.
Эксперимент Фроловой действительно на станции проходил. Наталья Семёновна продолжала разгон генераторов до тех пор, пока огромный корпус станции не начал дрожать, как при землетрясении. Хороших таких шесть-семь баллов по шкале Рихтера.
Хромов приказал прекратить, но Фролова упёрлась. Она, как одержимая, с горящими глазами, кричала, чтобы полковник ушёл из отсека и не мешал проведению эксперимента. Когда Прометей сообщил о повреждении внешнего контура станции, доктор обозвала интеллект кучей никчёмных проводов и потребовала его отключения. Прометей вынужден был послушаться, поскольку Фролова, как заместитель командира по научной работе, имела доступ к таким приказам. Если бы Сенников не вмешался, и не оттащил безумного доктора от пульта управления генераторами, то станцию бы разнесло на куски. Когда всё стихло, инженеры вышли в космос и обследовали обшивку внешнего контура. Трещина была найдена и залатана. После этого на КП и произошёл скандал.
Земля потребовала объяснений. В обсерваториях видели дрожь станции, но Хромов доложил, что всё нормально и повреждения устранены. И уже потом началось…
Прометей не отзывался на команды часов десять. Все охранные системы не работали и только интеллекты ниже ступенями подавали признаки работоспособности. Электронщики трудились не покладая рук, и, Прометей отозвался. Тогда и случилось первое происшествие.
— И всё же, Ярослав Игоревич, для чего была отправлена на станцию эта команда? — спросил Плотников, выслушав рассказ. — С какой целью?
— Мы должны были запустить шаттл с тремя добровольцами к Титану, погрузив их в компенсирующие капсулы. Расчётная скорость шаттла должна была быть в пределах двадцати тысяч километров в секунду. Собственно, это и было экспериментом Скачковой. Капсулы и оборудование создавалось её группой, а Сенников работал над шаттлом.
— А на Земле нельзя было проверить?
— Проверяли, и всё было нормально. Но такую скорость на Земле очень трудно проверить, поскольку перегрузки на Земле и в космосе разняться.
— Хорошо, — согласился с доводами Хромова Плотников. — Про Скачкову понятно, а что делали на станции Фролова и Синичкина?
Полковник почесал верхнюю губу.
— Генерал Фролов использовал экспедицию в виде игрушки для своей дочери. Наталья весьма своенравна и требовательна. И свита в лице Синичкиной тоже была её требованием.
— С ума сойти! — ухмыльнулся Николай Иванович. — Экспедиция в космос становится неким развлечением для детей высокопоставленных чиновников ВКС.
— Наталья — любимое чадо генерала. Он ей даже мужа подыскал. А она просто развлекалась…
Анализ преступления
— Ярослав Игоревич, а вся затея с моим прилётом тоже была чей-то режиссурой?
Хромов перехватил у Кеши стаканчик с кофебенди, предназначавшийся Плотникову.
— В том то и дело, что нет, — полковник крякнул от удовольствия, глотнув напиток. — Нет, послание на Землю кто-то состряпал, и мы его прочитали. В послании от моего имени было написано, что на станцию необходим прилёт следователя для расследования причин странных покушений на сотрудников экспедиции. Упоминалась фамилия доктора Фроловой. Видимо, генерал Фролов просигналил в Следственный Комитет. Вот вас и послали сюда. А перед вашим прилётом на станцию руководству экспедиции были присланы тексты, что надо делать и как с вами разговаривать. Но, когда вы прилетели, сообщения исчезли. Как и исчезли тела пострадавших женщин из медблока.