Через три минуты Макс сказал:
— Их нет дома.
— Они дома, — ответила Клавдия. — Окна горят. Я со двора видела.
Теперь мысли стали несколько более серьезными. Наверное, в последний момент что-то у Лины с кавалером не заладилось, поссорились, расстались, вот ей и неудобно открывать. Эта догадка чем дальше, тем все крепче утверждалась в ней и в конце концов она сказала:
— Что-то там случилось, пошли.
Все послушно двинулись к лифту, спустились на первый этаж, но Клавдия вдруг передумала.
— Макс, дай мне торт. Идите, я скоро вернусь.
Семья ушла домой, а Клавдия вернулась на седьмой и, немного помявшись у двери, снова позвонила.
Прислушалась — в квартире было по-прежнему тихо.
— Лина, — громко позвала Клавдия, — это я. Я одна, открой. Не бойся, я все пойму.
Никто не открыл.
Клавдия прижалась к двери ухом и вдруг, словно обжегшись, отдернула голову — от её прикосновения дверь тихонько подалась. Она была не заперта.
У Клавдии неприятно защекотало в горле.
Она взялась за ручку — дверь отворилась без скрипа. Квартира была залита светом.
— Лина! — позвала Клавдия встревоженно. — Лина, ты дома?
Она прошла прихожую, заглянула в спальню — пусто. Дошла до кухни — на столе блюда с закусками, запотевшая бутылка шампанского.
«Ага, значит, ждет, — удовлетворенно отметила про себя Клавдия. — Просто выбежала куда-то…»
В комнате был накрыт белой скатертью стол, бриллиантово блестели хрустальные фужеры, правда, не было вилок и ножей.
«Сейчас вернется, — уже совсем успокоилась Клавдия. — Может, к соседке забежала».
Она поставила на стол «мартини», торт и хотела было уже сесть, но решила, что, пока Линочка ходит, она сама поставит на стол блюда и закончит сервировку.
Если бы Клавдия была менее чистоплотным человеком, возможно, вся эта история пошла бы по-другому. Но Клавдия в шкале жизненных ценностей чуть ли не на первое место ставила гигиену — в самом широком смысле этого слова.
Поэтому она пошла мыть руки…
Лина лежала в ванне. Лежала навзничь со страшно кровавым, перерезанным, что называется, от уха до уха горлом.
Кровь вымочила всю ее одежду и собралась на эмалированном дне довольно внушительной лужицей. Глаза у Лины были широко и ужасно открыты.
Но Клавдию такие подробности не пугали. Она увидела самое главное — кровь продолжала толчками выливаться из широкой раны. Это значило, что Лина была еще жива.
«Ксанакс», — подумала Клавдия, — «вот отчего я так спокойна. Действительно сильный транквилизатор».
То, что было дальше, Клавдия потом вспоминала с гордостью и некоторым удивлением одновременно.
Она, поборник законности, сама его прямое воплощение и даже пример чистоты рядов правоохранительных органов, действовала в тот момент как самый последний дилетант и полный правовой неуч.
— Федор, машина на ходу? — набрала она номер своего телефона уже через три минуты после того, как обнаружила Лину.
— Что случилось? — спросил Федор, но, не получив ответа, отрапортовал: — На ходу.
— Заводи и подкатывай прямо к Лининому подъезду. Макса срочно ко мне, сюда. Ленка пусть названивает Порогину и Калашниковой. Телефоны в моей черной книжке, пусть срочно едут к нам. Ты говорил, у тебя в одиннадцатой больнице знакомый хирург?
— Да.
— Звони ему, пусть мчится на работу. Через десять минут Лина будет у него на столе.
— Лина?! Что с ней?!
— Ей перерезали горло.
По здравому смыслу, по всем законам логики Клавдия должна была тут же вызвать «скорую», позвонить в милицию и так далее. Почему она этого не сделала, она поняла много позже. Ну, про «скорую», впрочем, можно и так догадаться — пока медики добрались бы, Лина могла умереть.
За три минуты после того, как Клавдия увидела Лину, она сделала все, чтобы остановить кровь.
Перетянув ей потуже горло полотенцем, она метнулась к холодильнику, вывалила из морозилки замороженные пакеты с овощами, обложила ими голову и грудь Лины, пыталась хоть как-то замедлить ток крови.
Хотя полотенце на горле намокло мгновенно, из-под него не капало — кажется, Клавдия все же сумела если не приостановить, то хотя бы замедлить кровопотерю.
Макс примчался через минуту. Клавдия уже нашла в шкафу одеяло и расстелила его на полу в прихожей, подложив под него валик с дивана.
— Вдохни поглубже, — приказала она сыну из ванной комнаты. — И входи.
Макс шумно вдохнул, втискиваясь в узкое помещение. Однако, увидев Лину, все-таки побледнел.