— Это автомобиль Горди, — сказала она. — Тот, на котором он уехал из дому.
Она подошла к капоту и через окно осветила внутренность автомобиля. Я последовал за ней. Ключ зажигания торчал на своем месте. Однако в автомобиле никого не было. Марни повернулась ко мне.
— Ты был прав. Горди должен быть в этом доме. — Её голос дрогнул. — Что будем делать теперь?
— В окнах не видно никакого света. Либо он спит, либо пьян. Сколько дверей в этом доме?
— Входная дверь и черный ход.
— А сколько комнат?
— Кухня, гостиная и спальня. В спальне стоит старый топчан.
— Знаешь, куда выходят окна?
Она кивнула.
— Отлично.
— Что будем делать теперь? — еще раз спросила она.
— Убедимся, дома ли он. Если он спит и мы не разбудим его, тем лучше.
— А что потом?
— Потом, — угрюмо сказал я, — ты убедишься в том, что твой брат преступник, а ваша невестка — преступница. Ты боишься?
Рука Марни нашла в темноте мою руку и крепко пожала её. Она выключила фонарик и медленно вышла из гаража. Я ковылял вслед за ней.
Она шла впереди меня, огибая гараж и направляясь к тыльной части дома. В лунном свете я различал три темных окна и едва заметную в густой тени дверь. Марни подошла к последнему окну с левой стороны. Мы заглянули внутрь. В лунном свете, падающем в окно, мы увидели небольшую скупо меблированную комнату. У одной из стен стоял старый потертый топчан, на котором лежал небрежно брошенный матрац. На нем никто не спал. Не было также видно никакой постели. Словно никто не приближался к топчану с того момента, когда предыдущий владелец выехал из дома.
Мы перешли к кухонному окну, а потом к следующему, в которое увидели гостиную безо всякой мебели. Три окна позволили нам осмотреть внутренность всего дома. Одно было ясно: там нет ни Горди, ни кого-либо другого.
— В гараже стоит его автомобиль, — сказала Марни. — Он не мог уйти далеко. Как ты думаешь? Может, он нас услышал и где-то спрятался? — спросила она, и я почувствовал, как она вздрогнула.
— Заглянем внутрь, — ответил я.
Она приоткрыла дверь, при этом заскрипели петли. За дверью находилась кладовка. Ей стоило немалых усилий провести меня через эту кладовку. Мы были в кухне. Здесь пахло тухлятиной и гнилью, словно где-то в углу лежала дохлая крыса.
Марни посветила вокруг фонариком. Никаких консервных банок, никакого мусорного ведра. Словом, никаких следов какого-либо жильца. В спальне — то же самое. С потолка до одного из углов топчана протянулась огромная паутина.
— Как минимум месяц здесь не было ни одной живой души — заметил я.
— Откуда же здесь в таком случае автомобиль? — спросила Марни дрожащим голосом. — Если здесь нет Горди, то откуда взялся его автомобиль? — Она подошла к двери гостиной, по-прежнему держа в руке ключи от автомобиля. Когда я с трудом передвигался вслед за ней, у меня в голове внезапно родилась новая мысль, которая переворачивала вверх тормашками весь мой план и вызвала у меня дрожь ужаса.
Мы стояли рядом у двери, ведущей в гостиную, окидывая взглядом освещенное фонариком пустое помещение. Здесь воздух тоже был пропитан крепким запахом гнили. Половицы были сломаны и выщерблены.
— Пойдем отсюда, — с отвращением шепнула Марни и провела по полу лучом фонарика. На мгновение стал виден угол комнаты справа от нас.
— Марни!
— Что?
— Освети еще раз вон тот угол справа.
Когда она направила туда луч света, я убедился, что мое первое впечатление не обмануло меня. Две половицы были разболтаны и сильно выщерблены. Более светлые пятна свидетельствовали о том, что это дело недавнего прошлого. На запыленном полу валялись щепки.
— Видишь? — Мой голос прозвучал как-то отстраненно и бесцветно.
— Но…
— Тебе придется это сделать, — сказал я. — Я не справлюсь, черт возьми! Придется тебе…
Мы понимали друг друга без слов. Она сунула фонарик мне в левую руку, в которой я уже держал костыль. Я старался удерживать луч света по возможности неподвижно. Марни тем временем подошла к замеченному нами месту. Она пошевелила одну половицу, которая сразу поддалась. Отбросила её в сторону. Потом следующую и еще одну. Она работала с необычной страстью, словно это имело какое-то значение.
Я подошел на несколько шагов ближе. Марни уже сняла четыре половицы. Я посмотрел вниз, в образовавшуюся теперь темную дыру. Марни вернулась ко мне и, всхлипывая, судорожно схватила меня за руку.
Я почти был уверен в том, что сейчас увижу, но это не ослабило потрясения. Мне не понадобилось долго вглядываться, чтобы отчетливо увидеть труп мужчины с простреленной грудью.
Пальцы Марни больно впились мне в тело, а её всхлипывание перешло в рыдания.
— Горди! — закричала она — Горди! Горди!
Я тоже, конечно, знал, чей это может быть труп.
Мы нашли то, что искали.
Марни крепко прижалась ко мне. Я хотел увести её из этого кошмарного места как можно быстрее, однако был не в состоянии этого сделать. Это она должна была меня увести. Сильнее чем когда-либо я ненавидел собственное увечье. Через минуту однако Марни смогла овладеть собой. Она обняла меня за талию своей худенькой рукой, и нам кое-как удалось выбраться на свежий воздух. Костыль болезненно натирал мне под мышкой. Я стоял, привалившись спиной к стене, и тяжело дышал. Костыль я поставил рядом.
— Сигарету? — спросил я. Лучше отвлечь её внимание.
Она вытащила из кармана жакета начатую пачку сигарет, закурила две и одну из них вставила мне в губы. Резкий дым показался мне чудесным ароматом после этой затхлости. Я был еще полуживой от испытанного потрясения. Не потому, что мы нашли труп человека, которого я никогда в жизни не видел, а потому, что это открытие заставляло прийти к выводам, о которых я даже боялся подумать.
В ярком лунном свете лицо Марни было мертвенно бледным.
— Уже лучше? — спросил я.
— Да. Уже все в порядке.
— Марни… извини, что я заставил тебя пережить такое.
— Не болтай ерунду… У тебя с этим ведь нет ничего общего.
Она замолчала, а я еще выразительнее почувствовал окружающую нас пустоту и тишину.
— Мы ошибались, да? — тихо сказала она через несколько секунд. — Мы неправильно представляли себе все.
— Мы не ошиблись, любимая, — с горечью сказал я. — Возможно, мы просто не догадались обо всем.
— Не обо всем?
— Марни! Ты не понимаешь? — Я уже должен был осознать, что коварство Селены не знает границ. Однако теперь, когда я понял все, во мне возникло бессмысленное чувство отчаяния, как если бы я очень любил её. — Сначала мы предполагали, что Горди отравил отца, а Селена в этот момент вошла в комнату. Потом пришли к выводу, что они сделали это вдвоем. Однако в своих допущениях мы не продвинулись достаточно далеко. Селена подала отцу яд, а Горди поймал её на месте преступления. Он понял, что произошло. Нельзя ведь в такой ситуации доверять хроническому алкоголику, даже если он и захочет быть лояльным. Никогда неизвестно, что ему стукнет в голову. Поэтому, — я пожал плечами, — она заманила его сюда и застрелила. Одно преступление или два…
— Селена! — пронзительно крикнула Марни. — Но зачем Селене понадобилось убивать отца? Его отравили, потому что он собирался кого-то лишить наследства… Может, он хотел лишить наследства Селену?
— Ты еще не поняла? Мистер Френд в тот же самый день уволил Йена. Почему? Потому что он, так же как и ты, должно быть, застал его с Селеной. Целомудренная невестка, устроившая у него под боком роман с образцовым слугой, рекомендованным самим мистером Моффетом! Что могло привести его в большую ярость?
— А Йен… Может быть, Йен поставил крестик на моем рисунке, потому что помогал ей? Привез его сюда?
— Ты сама говорила, что Йен готов даже закопать чей-либо труп и сразу же забудет об этом. Возможно, он не участвовал в совершении преступления, она использовала его только для вспомогательных работ — сорвать половицы, поставить автомобиль в гараж…
— Но Горди! Ведь без Горди Селена не получила бы ни цента!
— Она тогда еще не знала об этом условии в завещании. Никто из вас не знал. — Я горько рассмеялся. — В ту минуту, когда мистер Петербридж оглашал завещание, Горди вместе с её шансами на получение наследства отдыхал под полом. Ей пришлось пережить несколько горьких часов, пока Нэйт не увидел меня.