Новенькая, без сомнений, и ей-богу, настоящая милочка. И какое очаровательное вечернее платье из такого яркого шелка! В ней было что-то необычное, манера держаться, наверное, и элегантность. Она шла гордо и уверенно, неторопливо окидывая взглядом бар.
Сначала внимательно посмотрела на пустые кабинки и столики, потом на целый ряд незанятых табуретов перед стойкой и, наконец, на лицо Крошки, который не сводил с нее глаз. И так улыбнулась ему, словно узнала, хотя никогда раньше он не встречал этой женщины. Легко и грациозно она прошла через зал и остановилась прямо перед Крошкой.
— Нет ли у вас такого правила, что дама без кавалера не может находиться в баре?
— Нет, конечно, нет. Чувствуйте себя, как дома.
Она уверенно и изящно села на табурет, уперлась локтями в стойку и, сняв белые перчатки, подперла подбородок руками.
— Я часто думаю, почему в некоторых заведениях считается приличным сидеть одной даме, а в баре — нет? — сказала она.
— В Майами на это никто не обращает внимания. Здесь все так прекрасно и просто. Вы первый раз отправились в путешествие?
— Да.
Она чуть слышно вздохнула, подняла длинные ресницы, отчего большие синие глаза стали еще больше, и посмотрела на него вопросительно.
— Как, по-вашему, что мне выпить?
— Ну, все зависит от вкуса.
— Я вообще-то дома пью очень мало. Мой муж не одобряет, если я пью. Но сегодня мне очень хочется выпить, чтобы расслабиться… что ли… Не по-настоящему, но все-таки…— И с некоторым вызовом в голосе добавила: — А почему бы и нет, собственно?
— Никаких причин нет отказываться, леди. Вы только заикнитесь, что вам угодно.
— Дайкири?
Она очаровательно вздернула голову.
— Вы ведь его готовите с ромом?
— Совершенно верно. Сию минуту будет готов вам дайкири.
Крошка повернулся, взял бутылку «Бакарди», кинул в серебряный шейкер лед и налил лимонный сок.
Она достала сигарету, сунула в рот. Потом стала рыться в сумочке, как вдруг рядом с ней раздался приятный мужской голос:
— Разрешите?
Щелкнула зажигалка, и к ее сигарете протянулся огонек. Она бросила взгляд в зеркало за стойкой бара и увидела худощавое лицо сильно загорелого, черноволосого мужчины с белозубой улыбкой. Она слегка повернула голову так, чтобы кончик сигареты коснулся язычка пламени. Выдохнув клуб дыма, вежливо произнесла:
— Спасибо.
Он также вежливо ответил:
— Пожалуйста,— и опустился на табурет рядом с ней, улыбнувшись еще шире.
Она мягко опустила ресницы и щелкнула замком сумочки. Крошка поставил перед ней на бумажной салфетке высокий бокал на тонкой ножке. Мужчина, сидящий рядом, сказал:
— Бурбон и воду, пожалуйста, Крошка.
— Сию минуту,— почтительно отозвался бармен.
Она спросила с удивлением:
— Вы назвали его Крошкой?
Он усмехнулся и ответил:
— Ну да, как раз потому, что он вовсе и не Крошка.
— Понимаю,— сказала она и слегка отхлебнула из бокала.— Восхитительно,— обратилась к Крошке.— Как раз то, что мне необходимо.
— Чтобы избавиться от чего-то? — с интересом спросил мужчина.
— От того, что тяготило меня. Какое-то странное чувство… одиночество, что ли… когда не знаешь, что тебе дальше делать…
— Почему бы вам просто не развлечься немного? Ведь именно этим и знаменит Майами.
— Мне бы очень этого хотелось.
Было что-то безыскусное в тоне, которым она произнесла эти слова.
— Но только не уверена, что знаю, как это делается.
Она снова глотнула из своего бокала.
— И надеюсь, что вот это мне поможет.
— Быть может, я тоже сумею помочь,— предложил он,— мне бы не хотелось казаться назойливым… Меня зовут Джин Блэйк.
— Я вовсе не считаю, что вы назойливы. Мое имя — Эллен Гаррис. Миссис Герберт Гаррис,— торопливо добавила она.
Он допил свой бокал, поставил его на стойку, задумчиво повертев в руках.
— Ну, а где же сегодня вечером сам Герберт? — спокойно спросил Джин, не глядя на нее.
— В Нью-Йорке,— с чуть заметным вызовом ответила она.— Он считает, что мужья и жены должны время от времени ненадолго расставаться.
— Я с ним согласен,— сказал Джин.— Особенно, когда речь идет о такой жене, как вы. Я решительно одобряю Герберта. Почему бы вам не допить свой дайкири до конца… Эллен?
— Пожалуй, так будет лучше. Сперва допью, а потом, сбегу, как сумасшедшая.
— Куда же вы сбежите?
— Подальше от вас.
— Обратно к Герберту?
— О, нет. Этого я сделать не могу. Целых две недели, по крайней мере.
— Две недели? — Он внимательно посмотрел ей в лицо.— Кажется, когда-то была такая книжка — «Три недели» Элиноры Глинн, если не ошибаюсь, не так ли?
— Не помню. А почему вы спросили?
— Еще две порции, пожалуйста,— сказал Джин Крошке.— Да просто меня вдруг осенило,— он повернулся к Эллен,— что мы могли бы успеть ничуть не меньше за эти две недели, чем герой той книги за три. Если, конечно, примем такое решение.
— Успеть… что именно? — спросила она, прищурив глаза и поджав нижнюю губу, словно вовсе ее не беспокоит оборот, который начинает принимать их разговор.
— Позабавиться,— сказал он.— Ведь вы сюда приехали именно для того, чтобы предаться простым, бесхитростным развлечениям, не так ли?
Крошка поставил перед ними два бокала, Джин взял бумажник и сказал:
— Один чек, пожалуйста, Крошка.
— О, нет. Вы не должны это делать. Я в состоянии сама заплатить за себя и за вас тоже. Мне так хочется, дайте, пожалуйста, чек,— настойчиво сказала она и повелительным жестом протянула к Крошке руку.
Секунду поколебавшись, он отдал чек, метнув при этом взгляд на Блэйка.
— И карандаш, пожалуйста. Это ведь мой отель,— объяснила она Блэйку.— Я буду чувствовать себя лучше, если сама подпишу чек. Я уверена, что и Герберту будет лучше, если я поступлю именно так.
Она взяла у Крошки карандаш и аккуратно подписала чек: «М-с Герберт Гаррис, комната 326». Затем одним глотком выпила половину содержимого бокала.
— Я буду чувствовать себя очень неловко, если разрешу вам уплатить за меня,— объяснила она.— Вы ведь понимаете меня, правда? И вы, Крошка, вы тоже понимаете, что я имею в виду?
— Ну, конечно, мэм… я так полагаю.
Крошка зажал подписанный чек между большим и указательным пальцами.
— В следующий раз,— сказала она,— в вашем отеле… вы сможете подписать счет сами.
Она допила дайкири и поставила бокал на стойку.
— Ведь так будет только справедливо, не правда ли? Ну, где же здесь игорные заведения, где ночные клубы, где бурлит веселье? — с улыбкой спросила она.— Пока что не вижу особой разницы между Майами-Бич и Парк-авеню.
— Вы хотите испытать счастье в игре?
— Мне хотелось бы поиграть немного. Нет, пожалуй, сыграть по-настоящему. Вы знаете, куда можно отправиться?
— Я знаю решительно все в Майами-Бич,— ответил Джин Блэйк.
Он бросил полдоллара чаевых на стойку возле своего бокала.
— Вся беда в том, что моя машина в гараже, на ремонте, так что нам придется взять такси.
Джин поднялся с табурета, не обратив никакого внимания на полувосхищенный, полуобвиняющий взгляд Крошки, и твердо положил руку на ее гладкое, округлое предплечье.
Она ласково улыбнулась бармену.
— Доброй ночи, Крошка. О'ревуар. Или как вам больше нравится.
И, соскользнув с табурета, обратилась к Джину Блэйку, стоявшему теперь совсем рядом с ней:
— Такси нам не понадобится. У меня есть машина. Аккуратный маленький спортивный автомобиль. Я наняла его на эти две недели.
Крошка завистливо улыбнулся, глядя им вслед, пока они шли к двери, выходящей на стоянку.
«Этот самый Джин,— рассердился он,— неплохо обтяпал дельце, ей-богу. И что за лакомый кусочек! Набита деньгами и сексапильна… И к тому же еще этот кретин-муженек, который оплачивает все счета и сидит себе далеко в Нью-Йорке! Впрочем, ему тоже не так-то плохо! Крошка слышал, как она сказала Джину, что ее муж считает необходимым на время расставаться. Вот уж наверняка мистер Герберт Гаррис и сам имеет такой же лакомый кусочек, с которым сегодня же ночью завалится в постель, пока его жена резвится в Майами. Так в чем же дело? Почему бы и ей самой не провести время с Джином? Интересно,— подумал он,— когда миссис Гаррис снова появится у него в баре?»