— Развлекайся, — единственное, что он услышал от нее. Но он привык к ее холодности и с радостью переехал. Так было лучше, чем жить с собственной матерью, которая не любила его. Он не страдал. Благо денег у них было достаточно, чтобы жить, не работая, в достатке и не задумываться о будущем. Сука его мать, он много раз ловил себя на мысли, что сделал с удовольствием с ней то же самое, что и с другими. С огромным удовольствием. Он почувствовал, что в нем опять просыпается злобное, ненасытное чудовище. Душа каменела и становилась циничной, злой. На лице появилась злорадная усмешка. Через прищуренные глаза сверкнул огонек сумасшествия. И в миг он почувствовал, что мир прекрасен. Его мир. Мир охоты и боли. Он прекрасен для него, прекрасен по-своему. Жизнь как вечная охота, чем не свобода?
— Нет, — вновь прорычал в нем зверь, — вы только болью оплатите за мою несчастную жизнь шлюшки. Да вы все стервы, с виду только овцы! И только вы сами виноваты во всем, что происходит. Все виноваты! Все ваше бабье отродье! Ненавижу! Противные! И тело у вас уродливо, и души там нет!
Он вскочил на ноги и щурясь, потрясая указательным пальцем воображаемым призракам, кричал:
— Я видел. Я проверял. Кроме вонючих потрохов, там нет ничего! Нет! Бездушные сучки!
Вдруг страшная боль пронзила его желудок. Он взвизгнул и согнулся. Его вырвало в ведро, что валялось в подвале. Когда боль отпустила, он выпрямился, закинул голову назад и засмеялся. Засмеялся готическим, страшным смехом, не сулившим ничего хорошего. Пальцы зашевелились, требуя действий. Он приосанился, ощущая себя королем боли и страха. Сделав па в сторону своих приведений, надменно скривив губы, как полагается Королю по отношению к быдлу. Самодовольно произнес:
— М-да, не долго я был человеком. А надо? Разве я плохо живу? Да я свободен от системы! Я хитер, везуч, неуловим! Да пошли к черту все!
И он молнией метнулся из подвала. А позади себя, как ему показалось, услышал тяжелый и болезненный, женский вздох разочарования.
— Не дождетесь! Я живее всех живых! — надрывно, с обидой крикнул он в ответ призракам.
* * *
В дверь постучали и, не дождавшись приглашения, в кабинет зашел Михаил, наш эксперт.
— Парни, я к вам. — Он плюхнулся на свободный стул и кинул несколько бумаг с заключением экспертизы на стол.
Сергей, Павел и Арсений недовольно глянули.
— Ну вот тебе не стыдно, изверг. Восьми нет еще, сидим тут, спокойно завтракаем в тишине, а он тут приперся со своей работой, — шутя, поканючил Арсений.
— Неблагодарные, — подыграл шутке Арсения Михаил, — Мы тут пахали всю ночь для вас, старались, — говорил и шутливо стучал себя в грудь. — А они тут сидят деловые, бутерброды с колбасой жрут, — и схватил последний бутерброд.
Арсений проводил бутерброд печальным взглядом и вздохнул.
— Последнего и еврей не забирает.
— Арсений, — Михаил похлопал дружески его по плечу, — я хуже еврея. И вообще, бог велел делиться.
Ребята посмеялись над шуткой. У Сергея пропищали наручные часы.
— Ну вот, парни, восемь уже. Рабочий день начинается.
— У-у-у, чудовище, — сказал Арсений Михаилу, — последние минутки счастья похитил.
— Что нашли? Новости хорошие, Миш? — спросил Сергей.
— Ну как сказать, есть чуток. Вон заключение почитаете потом, а если вкратце, то вот что получилось. Нашли нитку трикотажную от перчаток, с его кровью, ДНК подтвердилось.
— Кого его-то? Оборотня? — перебил Арсений.
— Да! Ты чего цепляешься?
— А вот не фиг мне завтрак было портить.
— Мужики, хватит шутить, дальше, Миш, — сказал Серега.
— Ну, что еще. Нашли его же рвотные массы. Анализ показал рак желудка у него. Ему бегать по грешной земле ну максимум года полтора.
— Есть бог на земле, — добавил Павел.
— Ну, бог не бог, а вот перед этим он еще и посидит чуток, если вообще ему на зоне дадут дожить свой короткий век, — резюмировал Сергей.
— Так, дальше, — продолжал Михаил, — проверка подтвердила, что место преступления он готовил заведомо. Дверь в подвале действительно вскрыли. Лампочка выкручена специально.
— Готовился, значит, — сказал хмуро Арсений.
— Ну. Не спонтанно это у него было.
Сергей подался вперед и локтями уперся в колени. Минуту смотрел куда-то вдаль, потом сказал:
— Я думаю, надо по новой начинать. С самого начала.