— Меня мама любит, меня! — довольно крикнула она малышу. Малыш насупился, ему хотелось плакать. Плакать от боли и обиды.
«Почему, ну почему мама любит ее больше, чем меня?» — он всегда задавал себе и маме этот вопрос. Но она молчала, она никогда не отвечала ему. Он старался держаться, но слезы предательски текли по щекам. Девочка зло смотрела на него, и видно было, что она упивалась его болью. Ее лицо становилось злее, безобразнее. Но нет, это уже не лицо, а морда страшного зверя. Сверкающие глаза дышали ненавистью и малышу казалось, что вот-вот ещё немного и его клыки, которые уже так близко клацали у его лица, укусят его. Он от страха закрыл лицо руками. И истошно закричал: «Мама, мама!» Но она вместо того, чтобы прогнать это страшное, волосатое чудовище, запрокинув голову, громко хохотала. В небе грянул гром. А чудовище ужасным голосом вторило грому: «Она моя, моя. Она не любит тебя!» Малыш побежал назад. Бежать быстро не получалось, ноги стали как-то проваливаться в свежую рыхлую землю. Утопая в ней по колено, малыш упрямо преодолевал препятствие. Рыхлая земля, казалось, выталкивала из себя все, что в ней было. Вот показались мертвые тела младенцев, они стонали и кричали резким, до боли в ушах, криком. Он знал о них, он знал, где она их прячет. Они мешали ему бежать от чудовища, словно винили его за его знание и молчание.
Он проснулся в холодном полу. Опять этот сон, мучающий с детства сон. На время он почувствовал себя тем малышом. Его трясло. Какой-то холод сковал его тело и душу. Он не мог понять свои чувства. Он не знал, что больше — ненавидит или любит ее. Тоска от одиночества и несправедливости мучила его. Он знал, что она уже здесь. Взял мобильный и набрал ее номер.
— Да, — ответила она недовольным голосом.
— Ты меня любила? Хоть когда-нибудь, хоть немножко?
— Ты на часы смотрел? — она резко оборвала его. — Я поздно приехала, только недавно спать легла. А ты решил меня в три ночи разбудить и задавать дебильные вопросы? Подотри сопли и ложись спать!
— Могла бы быть и поласковее с сыном, который соскучился и ждал тебя, мамочка, — злобно, ехидно ответил он.
— Тебе сколько лет, сына? — передразнила она его. — Что ты требуешь от меня? Как сыр в масле катаешься, на всем готовом! У меня и так полно проблем, менты на хвост упали, ещё ты со своими соплями! Что надо? — она истерично орала в трубку.
— Ну, допустим, платишь ты мне не от большой любви, а за молчание! — рявкнул он. — Если я начну говорить, кто-то нежилец.
— Не скажешь! — прошипело из трубки ему в ухо. — Не посмеешь! Ты не умеешь ничего, только бабки прожигаешь! Ты без меня не существуешь!
— Ты ошибаешься. Я не настолько жаден до денег, как ты, сучка. Мне хватит того, что есть. Всего-то надо зарыть тебя и свалить за границу, и спокойная жизнь мне обеспечена.
Она замолчала. Видимо, переосмысливая сказанное.
— Просто скажи сыну, любишь ли ты его? — он спросил ее спокойно, уповая на то, что она поймет. И до ее сознания наконец-то дойдет, что он хочет от нее услышать, — это ведь так просто.
— Да катись ты, кретин! — и бросила трубку.
Хмурые мысли были в его голове. «Нет в ней любви для меня, нет. Да какого я так привязан к ней?!» Он прекрасно понимал, что мог прожить без этих «соплей», но где-то там, внутри, маленький малыш настойчиво и упрямо желал услышать заветные слова. Так настойчиво, что ему казалось, это самое важное в его жизни. Злоба и обида ела изнутри. Чувство унижения и безразличия будили недобрые чувства. Внутренний зверь зашевелился, напоминая о своем существовании. Липкое, мерзкое чувство поднималось откуда-то изнутри и медленно занимало его разум.
«Покончи с этим, — говорил Зверь, — убей их. И ты освободишься. Почему медлишь? Подбери сопли! — Зверь пошумел носом, принюхиваясь. — Чувствуешь? Опасность! Опасно так расслабляться. Решайся и исчезни, иначе попадешься! Пора умывать лапы». Зверь довольно и злобно посмеялся.
Он ухмыльнулся. Осталась последняя жертва. Она уже выбрана. Девушка чем-то похожа на его мать в молодости. Что ж, ей не повезло. А ему доставит особое удовольствие. Ее муж делает эту жертву особенно пикантной. Самоуверенно, опасно, но он не мог уже отступить. Легенда продумана, план действия построен, большая половина его уже исполнена, отступать глупо. То, что муж — следователь, ему даже щекотало самолюбие. Он сделает все как обычно, потом заберёт все деньги из тайника, он знал, где мать их прячет. Картой будет пользоваться неразумно, нужна наличка, и уедет. Уедет за границу. Куда-нибудь на острова, в теплое, тихое место. Он понимал, что какое-то время он сможет удержать Зверя в узде, на пару лет этих сил хватало. Потом он позволял ему насытиться. «Бог троицу любит», — цинично решил он когда-то. И чинил свою черную мессу. Да, менты последнюю охоту ему не простят. Будет совсем опасно оставаться в стране. Может, он уедет подальше от матери, забудет о ней, и зверь утихомирится. И ему не придется мучится больше. Внутри Зверь недовольно рыкнул, и сердце сжалось как будто в отместку. Зверь схватил его своей лапой за такие мысли о нем. Да, решено. Сейчас он проберется по старому подземному туннелю к алтарю, заберет все бабки, нож. И все кончится. Кончится и для Марии, и для него.