— Все. Можем идти.
Выбравшись из могилы, судья увидел, что ветер разогнал облака и на небе над кладбищем сияет полная луна…
— Нужно поставить плиту на место, — сказал он, потушив фонарь.
Это заняло у них довольно много времени, а когда плиту вкопали на место, судья обмазал ее основание снегом и землей, — теперь никто не заметит, что ее выкапывали.
За воротами кладбища Ма Жун больше не смог сдерживать одолевающее его любопытство.
— Ваша честь, но чья это могила? — спросил он.
— Узнаешь завтра, — ответил судья. — На утреннем заседании я объявлю о начале расследования убийства.
У северных врат Бэйчжоу судья натянул поводья и остановил лошадь.
— Что ж, сейчас достаточно светло, поэтому поезжай один. Я еще проедусь немного, — сказал он.
И прежде чем Ма Жун успел раскрыть рот, он резко повернул, пришпорил лошадь и скрылся.
Судья Ди ехал в восточном направлении. Скоро перед ним вырос Лекарский Холм; судья остановился, спешился, привязал лошадь к дереву и зашагал вверх.
Знакомая фигура в сером стояла у изгороди на самом верху, глядя сверху на заснеженную дорогу.
Заслышав шаги, она медленно обернулась.
— Я знала, что вы придете, — тихо произнесла она. — И ждала вас.
Судья смотрел на нее, не двигаясь.
— Да вы весь в земле и в грязи! Вы… Вы были там?
— Да, — медленно ответил судья, — я ездил туда. Мы ездили вместе с Ма Жуном. И теперь я обязан выступить в суде.
Судья видел, как наполняются отчаянием ее глаза, и беспомощно оглянулся, ища слов и не находя их.
— Я знала, что так и будет. — Она говорила ровно, без интонаций. — И все же… И все же… Вы ведь не знаете…
— Знаю. — В голосе судьи зазвенел металл. — Я знаю, почему вы это сделали, и знаю, почему… почему сказали мне сейчас.
Она еще ниже опустила голову и зарыдала, но зарыдала беззвучно — лишь слезы градом покатились по ее щекам.
— Восстанавливать порядок и исправлять нанесенный ущерб… — Голос судьи дрожал. — Пусть даже это сломает нас и нашу жизнь. Поверьте мне, я ничего не могу сделать… ничего. Это сильнее меня. Нас ждет ад. И вас, и меня. Видит Небо, я хотел бы поступить иначе! Но нет, я не могу. А ведь именно вы спасли меня… Простите же меня… если можете.
— Не говорите так, — всхлипнула она. И, улыбнувшись сквозь слезы, прибавила: — Я не сомневалась, что вы так и сделаете. А иначе ничего не сказала бы. И… мне совсем не хочется, чтобы вы были другим.
Судья попытался что-то сказать, но не смог. Его лицо исказилось от муки. Он лишь взглянул на нее, взглянул беспомощно, с отчаянием и ужасом.
— Не нужно говорить, — прошептала она. — И не смотрите на меня так. Я не вынесу…
Она закрыла лицо руками. Судья стоял неподвижно, чувствуя, как холодная сталь пронзает его сердце.
Женщина подняла глаза. Судья хотел заговорить, но она прижала палец к губам.
— Не нужно, — повторила она. На ее лице появилась улыбка. — Сейчас так спокойно… Помните: и услышишь, как упали лепестки на белый снег… Если прислушаться, можно расслышать…
Она порывисто подняла руку, показывая на сливовое дерево.
— Смотрите! Посмотрите сюда, слива цветет! — воскликнула она.
Судья взглянул туда, куда она указывала… И у него перехватило дыхание. Черное сливовое дерево, словно тушью нарисованное на белом фоне, сейчас было сверху донизу покрыто алыми цветками. Они сверкали в лунном свете, как драгоценные камни на серебряных ветках. И несколько лепестков, покружившись, упали вниз, на снег…
Тишину прорезал треск. Судья вздрогнул, повернулся и увидел, что ограда сломана, а он стоит на холме совершенно один.
Последняя встреча на Лекарском Холме
Глава двадцать пятая
Лекарь признается в совершенном им преступлении; двое государственных чиновников из столицы прибывают
Когда утром после этой бессонной ночи слуга принес судье чай, судья заметил, какое грустное у него лицо.
— Ваша честь, сегодня ночью произошел несчастный случай с женой нашего лекаря! — сообщил слуга. — Она была на Лекарском Холме, собирала травы и, наверное, облокотилась на изгородь — утром ее тело нашли охотники.
Судья Ди выразил сожаление и тут же велел позвать Ма Жуна.
— Ма Жун, — сказал он, едва тот явился, — вчера я совершил ошибку. Никому не говори о том, куда мы с тобой ездили. Понятно? Просто забудь вчерашний вечер.
— Что ж, — ответил Ма Жун, — я привык выполнять распоряжение. Раз вы приказываете: «Забудь!», я забуду.
Судья взглядом поблагодарил Ма Жуна, и тот вышел.
Почти тут же в дверь постучали. На пороге стоял Го.
Судья вскочил ему навстречу и, усадив его, принялся выражать свои соболезнования. Но, встретив тяжелый взгляд Го, судья запнулся и замолчал.
— Это был не несчастный случай, — спокойно сказал горбун. — Моя жена знала это место как свои пять пальцев. Да и ограда достаточно крепкая. Моя жена сама покончила с собой.
Судья Ди удивленно поднял брови. Го продолжал — так же ровно, так же спокойно:
— Ваша честь, я хотел бы признаться в совершении преступления. Когда я сделал предложение своей жене, она сказала, что сама умертвила первого мужа. Мне было все равно, и я так и сказал ей — это был зверь, которому больше всего нравилось мучить людей. Такие не имеют права на жизнь, хотя я сам не способен с ними расправляться… — Он в отчаянье поднял руки. — Я не стал расспрашивать ее о подробностях, и вообще мы больше про это не вспоминали. Но я видел, как она терзается сомнениями. Конечно, мне следовало убедить ее пойти в суд и самой признаться во всем, но… Но я думал лишь о себе, ваша честь. Я не мог потерять ее.
Он смотрел в пол, губы его дрожали.
— Тогда почему вы сейчас пришли ко мне? — спросил судья.
— Потому что знаю: она так хотела, — тихо ответил Го. — Суд над вдовой Лу очень глубоко затронул ее, ваша честь, и она почувствовала, что для нее настало время искупить свою вину смертью. Она была искренней всегда и во всем, и сейчас, я знаю, она хочет, чтобы об ее преступлении узнал суд, и она вошла в иную жизнь, не отягощенная земными долгами. Поэтому я и пришел сюда. И, кроме того, я обвиняю себя самого в том, что был соучастником преступления.
— Но вы понимаете, что за это вам грозит смертная казнь?
— Разумеется, — ответил горбун, несколько удивленный таким вопросом. — И моя жена знала, что без нее мне незачем жить.
Судья молча теребил бороду. Его глубоко тронула такая беззаветная преданность, и ему отчего-то стало стыдно.
— Го, обвинить вашу жену посмертно я не могу. Она никогда не рассказывала вам, что именно произошло с ее мужем, а вскрывать могилу и обследовать тело, имея только ваше свидетельство, я не имею права. И более того, я считаю, что, если бы ваша жена действительно хотела, чтобы о ее преступлении узнали, она бы оставила письмо.
— Да, письмо… Верно, мне не пришло это в голову, — задумчиво произнес Го. — Я вообще сейчас плохо соображаю.
Повисла пауза. Наконец Го прошептал, не обращаясь к судье:
— Как одиноко мне будет теперь…
Судья встал и подошел ближе к нему.
— А дочка вдовы сейчас у вас? — спросил он.
— Да, — ответил Го, слабо улыбнувшись. — Такая милая малютка! Моя жена успела к ней по-настоящему привязаться…
— Что ж, — сказал судья. — Тогда ваш долг ясен. Как только дело вдовы Лу закроют, вы удочерите девочку и будете воспитывать ее, как родную дочь.
Го благодарно взглянул в глаза судье Ди.
— Ох, ваша честь, а ведь я от горя совсем забыл попросить у вас прощения! Простите меня, что я в первый раз не заметил гвоздя! Надеюсь…
— Забудем прошлое, — махнул рукой судья.
Го опустился на колени и трижды ударил лбом об пол.