— Здравствуйте, что у вас здесь происходит? — громко, резким голосом обратилась она к нам.
— Из полиции пришли, — все так же, без красок в голосе, сообщил Голубицын. — Георгий пропал.
— Как пропал? Куда пропал? Как такое может быть? — захлопала черными, густо накрашенными ресницами Арцыхевич.
— Вы успокойтесь, Серафима Яковлевна, — выступил я, поняв, что явилась бухгалтерша. — Присаживайтесь, постарайтесь вспомнить все, что было вчера. В каком настроении был Георгий Анатольевич…
— В нормальном, — отрубила Арцыхевич. — Мы выпили, посидели… Я уехала первой. А что у вас здесь произошло? — обратилась она к Голубицыну.
— Ничего, — пожал плечами Голубицын. — Я после тебя через час уехал.
— Вы успокойтесь, Серафима Яковлевна, — невозмутимо повторил я. — Вы садитесь, возьмите листок бумаги и займитесь тем, что сейчас делает Николай Александрович, то есть вспомните и подробно опишите все события вчерашнего вечера. Ваш разговор, ваши действия, настроение и тому подобное. А я потом сравню ваши показания…
— Вы как будто подозреваете уже нас! — нервно передергивая плечами, отреагировала Арцыхевич и порывисто взяла листок бумаги.
— Работа такая, — проскрипел из соседней комнаты Черновицкий.
— А там еще кто? — подскочила на стуле Серафима Яковлевна.
Черновицкий высунул свое сухое, обветренное остроносое лицо. Он язвительным, сверлящим взглядом посмотрел на Арцыхевич, по своему обыкновению сделал шумный выдох, свидетельствовавший о его скептическом и ироничном отношении к этой женщине, и опять исчез в кабинете.
— Подождите, ведь к нему кто-то приезжал! — воскликнула Арцыхевич, уже собравшаяся писать, но вдруг отложившая ручку. — Ему же позвонил кто-то и попросил о встрече! Помните, Николай Александрович?.. Ах, вы совсем ничего не помните! — с досадой махнула она рукой на Голубицына.
— Отчего же? Прекрасно помню, — невозмутимо отреагировал заместитель генерального директора. — Только что от этого толку? Мы же не знаем, кто это был.
— Подождите, подождите, — остановил я перепалку коллег. — Давайте по порядку. Скоробогатов что, ждал кого-то?
— Нет, — вылезла Арцыхевич. — Он очень удивился, когда услышал голос в трубке. Послушал немного, потом пожал плечами и говорит — ну хорошо, приезжай. А через некоторое время мы засобирались домой, а Жора остался — видимо, дожидаться этого человека.
— Понятно, это я уже слышал, — остановил я ее и посмотрел на Голубицына. — Так было дело?
— Да, так, — кивнул тот.
— И вы абсолютно никого не видели? Даже когда вышли на улицу? — снова встрял Черновицкий, недоверчиво глядя на бухгалтершу.
— Нет, — тут же ответила та.
— Ну а подробнее разговор вы слышали? — с нажимом спросил эксперт.
— Мужчина! — презрительно повысила голос Серафима Яковлевна. — У меня нет привычки подслушивать чужие разговоры!
— Но голос в трубке вы слышали? — не отставал докучливый Черновицкий.
— Как я смогла слышать голос? — вытаращила глаза Серафима Яковлевна. — С ним же Жора разговаривал!
— Ну, хотя бы мужик это был или баба? — не выдержал эксперт.
Арцыхевич только вздохнула и поджала губы, давая всем видом понять, что сказала все, что хотела.
— Голос был, кажется, мужской, — вмешался Голубицын. — А разговора, по сути, и не было. Ясно только, что тот человек попросил о встрече, и Георгий согласился. Вот и все. Больше мы ничего не слышали и не видели.
— Итак, когда вы уже стали собираться домой, Скоробогатову позвонил некто и попросил о встрече. Георгий Анатольевич согласился, — обвел я взглядом Голубицына и Арцыхевич, и когда они оба кивнули, продолжил: — Но встреча с неизвестным звонившим происходит уже после вашего ухода. Я все верно понял?
— Точно, — ответила Арцыхевич. — Все точно так и было. Что вы молчите, Николай Александрович?
— Да что же говорить-то? — пожал тот плечами. — Все ясно, по-моему.
— А вот мне кажется, — высунул свой нос Черновицкий, — что еще ничего не ясно!
Я прекратил эти бесполезные препирательства и усадил Голубицына и Арцыхевич за письменный стол, чтобы они наконец-то зафиксировали свои воспоминания на бумаге.
В течение следующих десяти минут ничего особенного не происходило. Голубицын и Арцыхевич скрипели ручками, а Черновицкий, ворча и шумно дыша, возился с вещественными уликами в соседнем кабинете.
Наконец Голубицын и Арцыхевич закончили писать. Но… Прочитав их труды, я так ничего и не добавил к своим представлениям о том, что же происходило вчера в офисе «Диониса». Расхождений в показаниях вроде бы не наблюдалось. Бизнесмены сидели, пили, делились друг с другом семейными проблемами и намечали планы на будущее. Словом, ничего, предвещавшего экстраординарность, не было.