Все стали расходиться. В дверях Ален услышал, как Дорис Этвуд, идущая рядом с мистером Хилтоном, презрительно бросила:
— Что за нелепая затея: купаться после обеда. От Генри вечно один беспорядок.
Джудит, Этвуд и Блейки ушли. Ален посидел у себя, потом побродил возле дома, а затем решил наведаться к миссис Вуд и поболтать с ней. Припомнив ещё один затейливый кулинарный рецепт, он направился на кухню. Хотя его визиты туда выходили за рамки принятого в этом доме, где соблюдалась дистанция между хозяевами и прислугой, почтенная миссис Вуд была ему очень рада и, как прежде, словоохотлива. Постепенно Ален навёл разговор на Блейков.
— Надо же, и мистер Томас приехал. — Кухарка покачала головой. — Верно, забыли старое… Что уж теперь вспоминать, когда свадьба на носу. А раньше стоило им вместе оказаться, такое начиналось… Старый сэр Этвуд всё боялся, что дойдёт до беды.
— Вы про Филипа и Томаса Блейка говорите?
— Про них, про них, сэр.
— А что они не поделили?
— Известно что, сэр. Что могут не поделить два молодых джентльмена — красивую девушку, что ж ещё…
— Мисс Джудит?
— Её. Сэр Этвуд такое из-за неё вытворял… Раз она сказала, что любит красные розы, а дело-то поздней осенью было. И что вы думаете: утром весь луг перед её окнами был усыпан красными розами, видимо-невидимо. Вся округа потом об этом говорила. Представляете, весь луг в красных розах! А она хоть бы что… Она у дяди своего жила, мистера Аттерсона, родители её давно умерли. У меня дочка горничной там была, так уж я-то знаю. Мисс Джудит кроме цветов ничего от него не принимала. Раз он ожерелье ей хотел подарить, так она не взяла. Он тогда рассердился и сказал, что, если она не возьмёт, он его выбросит. Все думали, что он просто так это говорит, а он и правда выбросил. В окно, а это в летнем домике было, на самом берегу реки. Мистер Аттерсон потом ругал-ругал её за то, что отказалась взять, да что толку, ожерелье-то пропало. Кристина (это моя дочка, сэр) говорит, больно течение там быстрое, унесло ожерелье. Сколько мистер Аттерсон ни искал, так и не нашёл. А сэр Этвуд на следующий день как ни в чём не бывало в театр её пригласил. Упрямый, если уж чего захочет, обязательно своего добьётся. Поначалу соперников у него много было, но он постепенно всех отвадил. Мистер Аттерсон за него был, если б она дядю своего слушала, давно была бы леди Этвуд. А когда уже война шла, он самовольно удрал со службы и приехал к ней на день рождения. Ходили слухи, что эта поездка ему дорого обошлась: его тогда к ордену собирались представить и не дали. Отец страшно расстроен был. А по мне, ещё подумать надо, что дороже. Орден — это, конечно, хорошо, а хорошая жена ещё лучше. Орден свой он через год всё равно получил, только старый сэр Этвуд уже не успел этому порадоваться, умер к тому времени. А потом и мистер Аттерсон умер… Зато он своего добился, мисс Джудит теперь выходит за него замуж. Красавица, что и говорить! А всё-таки напрасно мистер Томас сюда приехал. Он ей никогда не нравился, но сэр Этвуд выходит из себя, когда на мисс Джудит смотрит мужчина. Как бы они опять не перессорились…
— Обойдётся, — рассеянно сказал Ален.
Нарисованный миссис Вуд образ не вязался с его представлением о Филипе Этвуде. Он вполне допускал, что Этвуд способен на решительные действия, однако не такого рода, как те, о которых говорила миссис Вуд: удрать со службы, чтобы приехать на день рождения Джудит, было безрассудством, достойным настоящего сорвиголовы, а Этвуд казался ему человеком недостаточно горячим и слишком рассудительным для подобных поступков, противоречащих его холодноватой и уравновешенной натуре. Правда, появление старого соперника вроде бы расшевелило его, и всё-таки у Алена сохранялось ощущение, что Этвуд из рассказа миссис Вуд и Этвуд, которого знает он сам, — два разных человека; здесь крылось какое-то непонятное противоречие.
Вечером Ален решил осмотреть потайной ход. Он успешно справился с механизмом и, прихватив оставленный Этвудом фонарик, вошёл внутрь. Изнутри плита открывалась и закрывалась совсем просто, и он закрыл её за собой без всяких опасений. Пройдя ярдов тридцать (разветвлений пока не было), он вдруг явственно услышал чьи-то голоса. Опешив от неожиданности, Ален машинально погасил фонарь и прижался к стене. Выждав (голоса не удалялись и не приближались), он осторожно двинулся вперёд и, пройдя ещё ярдов пять, понял, откуда идёт звук: на высоте его роста виднелось узкое, с палец шириной, отверстие, через которое проникал рассеянный свет. Однако увидеть ему ничего не удалось — с другой стороны там что-то стояло.
— Этот брак принесёт тебе несчастье, — раздался вдруг резкий голос миссис Рэтленд. — Одумайся, пока не поздно, потом жалеть будешь.
— Я уже всё обдумала, — спокойно ответила Джудит. — Я выйду за Филипа замуж.
— Глупое упрямство!
— Я его люблю, — прежним ровным тоном сказала Джудит, — и он меня любит, так почему же нам не пожениться? Я уже всё решила, бабушка, и давайте оставим эту тему.
Старуха что-то проворчала, а Ален на цыпочках отступил назад. Вот уж поистине непредвиденный итог исследований! Интересно, знает ли сам Этвуд, что отсюда слышно, как говорят в комнате миссис Рэтленд? Или это комната Джудит? Любопытное открытие… А ещё любопытнее, что миссис Рэтленд настроена против брака своей внучки с Этвудом. С чего бы это? Возможно, миссис Рэтленд считает, что он недостаточно любит Джудит? А кухарка говорила неправду?
«Будь у меня такая невеста, я бы носил её на руках», — Подумал Ален, и ему стало очень грустно.
Глава III
Гроза началась внезапно. Только что светило солнце, и вдруг задул сильный ветер, небо разом потемнело, хлынул дождь. Прямо над головой сверкали молнии. Ослепительный разряд полыхнул у самой дороги — молния ударила в дерево ярдах в двадцати от машины. Ехать дальше стало опасно, оставаться в машине — тоже: по обе стороны дороги росли высокие деревья, от которых при такой грозе следовало держаться подальше. Съезжать в низину Этвуд не стал, полагая, что в дождь наверняка там застрянет. Выключив мотор, он выскочил из машины и бегом бросился под навес возле дома у дороги, ведущей от железнодорожной станции к деревне и замку. Под навесом уже стояли, прячась от дождя, две женщины.
— Добрый день, — сказал Этвуд, отряхиваясь.
Старшая, худощавая шатенка неопределённого возраста, что-то около сорока лет, ответила на его приветствие, а младшая, ещё совсем юная девушка, тоненькая и хрупкая на вид, окинула его любопытным взглядом доверчивых голубых глаз и с некоторым запозданием сказала:
— Добрый день.
При этом она повернула голову и зацепилась волосами за выступ на поддерживающем навес столбе, пытаясь освободиться, сделала резкое движение, и её незатейливая причёска развалилась. Шпильки вывалились, а длинные, до пояса золотые пряди упали ей на спину.
— Ну вот, а я так старалась, — огорчилась она.
Этвуд невольно улыбнулся:
— Позвольте, я вам помогу.
Не дожидаясь ответа, он стал распутывать накрутившиеся на сучок волосы. Пальцы его быстро и ловко разматывали длинную прядь.
— Готово.
— Спасибо. Но я растеряла все шпильки… Как же теперь быть? — озадаченно сказала девушка.
Дом, возле которого они стояли, пустовал, здесь давно никто не ходил, и трава вокруг росла высокая и густая.
— Хорошо бы найти хоть две.
Она опустилась на колени и начала шарить в траве, Этвуд присел рядом и присоединился к её поискам.
— Одна есть, — он протянул ей свою добычу. — А вот и ещё.
Ей тоже удалось отыскать одну шпильку.
— Трёх мне хватит, — сказала она, поднимаясь. — Благодарю вас.
— Не за что.
— Вы очень любезны, сэр, — вступила в разговор вторая женщина. — У нас сегодня и так невезучий день, а тут ещё этот дождь. Далеко отсюда до станции?
— Если пешком, то далековато. Примерно час идти.
— Я натёрла ногу, — жалобно сказала девушка.
— Говорила я тебе: не надо надевать новые туфли. И ноги сотрёшь, и обувь по такой слякоти испортишь.
Девушка вздохнула и виновато посмотрела на свои изящные, но мало пригодные для таких условий туфли: