Е.Г. Ледин в своих воспоминаниях ни разу не упомянул Берия, что и не мудрено - журнал "Военно-исторический архив", в No.7 котором напечатаны воспоминания Ледина, из номера в номер стенает и плачет по "невинным жертвам сталинизма". Но тем не менее Ледин написал:
"Сразу же после выхода приказа по НКБ о назначении начальником СЭПБ, в 2 часа ночи меня вызвали на Лубянку. Там со мной познакомился сотрудник НКВД и сказал, что его ведомству поручено оказывать содействие работам СЭПБ, для чего у нас будут еженощные встречи в это время.
При этом он добавил, что при широком размахе работ по всей территории Союза, сотрудники НКВД на местах могут оказать помощь в случаях задержек или поисков необходимого оборудования, или материалов по представляемым мной сведениям.
В ряде случаев, на этапах строительства, монтажа и подготовки производства, эта помощь способствовала ускорению работ.
Встречи на Лубянке происходили каждую ночь, до окончания работы СЭПБ в сентябре 1943 г. и всегда заканчивались вопросом, который органически противоречил всему моему естеству: "Нет ли у вас замечаний о противодействии или саботаже проведению работ?" Зная методы, которые применялись НКВД, я испытывал тягостное чувство и душевный протест, исключавшие всякую возможность такого рода "помощи", и ни разу не дал на этот вопрос положительного ответа".
А вот это напрасно, напрасно Ледин не попросил защиты у НКВД, поскольку шакалы наркомата боеприпасов сразу поняли, что человек он стеснительный и его можно грабить, как хочешь.
Нарком боеприпасов Борис Львович Ванников был опытнее его в этих делах. Поэтому о присуждении Сталинской премии за изобретение и постановку на производство взрывчатки "А-IX-2" Е.Г. Ледин узнал в марте 1943 г. из газет, оттуда же он узнал, что у него в соавторах состоит тот самый начальник первого главка, который мешал освоению "А-IX-2", как мог.
Поняв, что его и его людей нагло "кинули", сразу же после сдачи окончательного отчета Ледин решил сам заняться вопросом награждения тех, кто отличился при создании и освоении его взрывчатки. Он подготовил список на награждение орденами 35 работников СЭПБ, позвонил лично Б.Л. Ванникову, и тот пообещал его с этим списком вызвать, чтобы решить вопрос о награждении. Далее Ледин пишет: "Но вызова не последовало; в скором времени вышел Указ Верховного Совета СССР о награждении тридцати пяти работников НКБ высокими правительственными наградами, причем никто из награжденных не имел никакого отношения к работе СЭПБ". Мы должны догадаться из этих слов деликатного Ледина, что его, руководителя СЭПБ, автора и изобретения, и выдающейся технологии, в этом списке тоже не было. А кто же там был? Ледин продолжает: "Состав награжденных был довольно пестрым, и для многих из них, которых я знал, награждение было совершенно неожиданным". Ну так уж "неожиданным" - разве они не знали, что они для Ванникова "свои", и что Борис Львович своих не забывает?
И Ледин, не могущий себе простить до сих пор то, что он не сумел наградить действительно заслуживших, с горечью пишет: "...я пришел к выводу, что мне надо было доложить о выполнении задания лично председателю ГКО, а не наркому, и поэтому являюсь единственным виновником происшедшего. Но кто мог подумать?"
Как вам нравится это раскаяние? Оказывается, не подлец Ванников, обворовавший заслуживших свои награды людей, виноват, а он - изобретатель.
Поскольку я пишу о Берия и все вышеописанные примеры даю для его характеристики, то хочу сделать вывод - ни один из клянущих Берия ни разу его не упрекнул в том, что он хоть однажды, хоть кого-либо из своих подчиненных обокрал.
Его подчиненные, занимавшиеся производством вооружения - нарком Д.Ф. Устинов и зам. наркома Н.А. Новиков - стали Героями Соцтруда уже в 1942 г., а сам Берия лишь в 1943 г. Тот же Ванников, зам. Берия в атомном проекте, стал дважды Героем Соцтруда после испытания первой атомной бомбы в 1949 г., а Берия скромно получил очередной орден Ленина. Когда Берия работал на Кавказе в ЧК, а затем первым секретарем ЦК ВКП(б) Закавказья, а затем по 1945 г. наркомом ВД СССР, то у него с 1921 г. руководил уголовным розыском Грузии гроза бандитов, бесстрашный опер Ш.О. Церетели. Он был награжден четырнадцатью (!) орденами, среди которых орден Ленина и 7 орденов Боевого Красного Знамени. Нет, в позорном крохоборстве, в обворовывании своих подчиненных Берия никем не уличен!
Не обвиняют его, как Ледин между строк обвиняет Н.Г. Кузнецова и начальника Главного артиллерийского управления РККА Н.Д. Яковлева, в пренебрежении новым и эффективным. Еще раз напомню - это Берия первым поднял вопрос о создании атомной бомбы, поднял тогда, когда даже ученые в это не верили.
Но я хочу рассмотреть вопрос о том, было ли сопротивление Н.Г. Кузнецова, Н.Д. Яковлева и Ко принятию на вооружение новой взрывчатки случайным, от лени, недомыслия или все же они руководствовались другими мотивами? Обыватель
На нужную мысль меня натолкнул все тот же Ледин, хотя он сам об этом и не подозревал. Еще раз напоминаю, что я пересказал его записки по-своему, он человек деликатный и никого в них не упрекает.
Не понятна его судьба после окончания работы по "А-IX-2". В 1943 г. его назначили начальником МТЛ ВМФ. Напомню, что первым начальником этой лаборатории был Д.И. Менделеев. Ледин отстраивает лабораторию в разрушенном Ленинграде, собирает оборудование. В итоге победным летом 1945 г. лабораторию вдруг закрывают, а его переводят в Министерство сельскохозяйственного машиностроения. Затем в его биографии идет ряд должностей, никак не связанных с научной работой, и в 56 лет его отправляют на пенсию полковником запаса. Интересно, но автору выдающейся теории в области взрывчатых веществ не было присвоено никаких ученых званий!
Теперь попробуйте напрячь фантазию и представить себе описанный Лединым такой случай (выделение сделано им).
"Как-то, много лет спустя, я встретился, в ожидании поезда, на платформе московского метро, с бывшим председателем Артиллерийского комитета ГАУ, генерал-лейтенантом, доктором технических наук Константином Константиновичем Снитко. Он был в штатском, с портфелем в руке и, видимо, еще продолжал свою преподавательскую деятельность в Артиллерийской академии имени Ф.Э. Дзержинского, где был долгое время начальником кафедры взрывчатых веществ. Мы были хорошо знакомы, так как до этого часто общались на деловой почве.