— Супер! — Рут имела привычку вворачивать в свою речь жаргонные словечки. — Рада до ужаса. Утром все твои боли исчезнут. — Лучезарно улыбнувшись, она сделала рукой неопределенный жест.
— А теперь, моя старая девочка, боюсь, что улетучиться придется тебе. — Сэр Дерек тщетно пытался подстроиться под ее легкомысленный тон, изображая братскую игривость. — Кажется, я слышу, что ко мне явился Филиппс.
— Пойдемте, Рут, — предложила Сесиль. — Нам пора удалиться. Спокойной ночи, Дерек.
Рут приложила к губам шишковатый палец и притворно жеманно на цыпочках направилась к двери, но на пороге повернулась и послала брату воздушный поцелуй. Дерек услышал, как они поздоровались с сэром Джоном Филиппсом и стали подниматься по лестнице. Обрадовавшись, что избавился от сестры, О'Каллаган с удовольствием предвкушал дружескую встречу со своим старинным приятелем. Вот уж поистине будет настоящим облегчением рассказать ему, каким больным себя чувствует, и выслушать, насколько он действительно болен. Может, Филиппс даст ему какое-нибудь лекарство, которое хоть на время поможет. Ему уже стало немного лучше. Его болезнь скорее всего пустяк. Филиппс во всем разберется. В приятном ожидании сэр Дерек повернулся к двери. Створки распахнулись, и появился Нэш.
— Сэр Джон Филиппс, сэр.
Врач вошел. Высокий мужчина, он привычно горбился. С тяжелыми веками глаза необыкновенного светло-серого цвета были пронзительно блестящими. Никто не видел его без монокля, и ходил слух, будто и во время операций он держится у него в глазу без шнурка. Нос походил на клюв, а нижняя губа хищно выпячивалась вперед. Он был не женат и никем не увлечен, поэтому поговаривали, что все пациентки в него влюблялись. Видимо, медики уступали лишь актерам в выигрыше от того, что обладали тем странным качеством, которое зовется индивидуальностью. Сэр Джон Филиппс был личностью. И его резкость очаровывала не меньше известности, которую он заработал благодаря своим блестящим способностям.
О'Каллаган шагнул к нему и протянул руку:
— Филиппс, рад вас видеть!
Врач сделал вид, будто не заметил его руки, и неподвижно стоял, пока за Нэшем не закрылась дверь. И только тогда заговорил:
— Ваша радость уменьшится, когда узнаете, с чем я явился.
— Не понимаю. О чем вы говорите?
— Я с трудом могу поверить, что вообще говорю с вами.
— Что, черт возьми, вы имеете в виду?
— Именно то, что сказал. Я обнаружил, что вы мерзавец, и пришел заявить вам об этом.
Несколько мгновений О'Каллаган молча смотрел на него, а затем произнес:
— Вы серьезно? Вы пришли только для того, чтобы меня оскорбить, и тут же уйдете? Или я имею право получить объяснения?
— Вот вам объяснения, всего в двух словах: Джейн Харден.
Наступило долгое молчание, мужчины обжигали друг друга взглядами. Наконец О'Каллаган отвернулся. На лице появилось упрямое, обиженное выражение, и на него стало смешно и неприятно смотреть.
— А что такого с Джейн Харден? — спросил он.
— А то, что она медсестра в моей больнице. И долгое время ее счастье очень много для меня значило. Я просил ее руки. Она много раз мне отказывала. Сего-дня объяснила почему. Вы, судя по всему, воспользовались дружбой с ее отцом и их нынешним бедственным финансовым положением. Разыграли роль старого друга семьи и одновременно дамского угодника.
— Не представляю, о чем вы.
— Не лгите, О'Каллаган!
— Послушайте…
— Мне известны факты.
— Что за историю вам про меня наплели?
— Такую, что я кинулся сюда в ярости, какой прежде не испытывал. Я знаю все, что касается… вашей дружбы с ней. Вы, как я вижу, забавлялись. Терпеть не могу преувеличений, но полагаю, не будет преувеличением утверждать, что вы искалечили Джейн жизнь.
— Сентиментальная болтовня! — О'Каллагану не хватало воздуха. — Она современная женщина, и ей лучше знать, как проводить время.
— Чушь! — Филиппс побелел как мел, но продолжил ровным тоном: — Если под словами «современная женщина» вы понимаете «распущенная женщина», то должны сознавать, что это просто ложь. В ее жизни это единственный эпизод подобного рода. Она в вас влюбилась, а вы дали ей повод подумать, что отвечаете взаимностью.
— Ничего подобного! У меня не было никаких оснований считать, что она придает тому, что произошло, большее значение, чем я. Вы говорите, она в меня влюбилась? Если это так, я глубоко сожалею. Однако не думаю, что это правда. Чего она хочет? — О'Каллаган запнулся, на лице появилось испуганное выражение. — Она же не беременна?
— О нет. И у нее нет к вам претензий. Юридических претензий. А что такое моральные обязательства, это вам неизвестно.