Он улыбнулся так же, как тогда в «Брайдз Холле», и представился:
— Лейтенант Майкл Доминик, Отдел по расследованию убийств полиции штата Мэриленд.
А потом достал из кармана бумажник и предъявил мне свое личное удостоверение с фотографией и данными, касающимися его владельца, а также значок полиции штата, приколотый на внутренней стороне лацкана.
— Приношу глубочайшие извинения, миссис Барлоу, за беспокойство, причиняемое в такой прекрасный день и к тому же в столь ранний час. Не согласитесь ли выпить со мной чашечку кофе?
Я обрела наконец дар речи и задала, как мне теперь кажется, дурацкий вопрос:
— Это официальное приглашение?
Улыбка исчезла с его лица.
— К сожалению, да. Я хотел бы побеседовать с вами по поводу Мэри Хьюз.
Едва он произнес имя девочки, как я подумала: «О Боже, этот человек — офицер полиции, значит, Нэнси права».
— Вы имеете в виду несчастный случай? — спросила я и выжидающе уставилась на него. Догадывалась ли я, что услышу нечто более страшное? Видимо, да. Вероятно, я прочитала что-то в его глазах, потому что вдруг почувствовала стеснение в груди. Это был страх.
— Несчастный случай, да. Так было заявлено о случившемся. Боюсь, однако, что на самом деле все обстоит гораздо серьезнее.
Теперь я знала, — если угодно, можете считать это интуицией, — но я и в самом деле знала. И старалась изо всех сил не обнаружить своего знания, поэтому спросила для отвода глаз:
— Думаете, это самоубийство?
— Нет, — спокойно возразил он. Теперь он уже не улыбался, и глаза его выражали суровую решимость. — Нет, мы считаем, что это не самоубийство. И не несчастный случай. У нас есть достаточно оснований утверждать, что в данном случае речь идет об убийстве.
Ну вот, так оно и есть. Я не помню, что происходило в последующие несколько минут, помню только вертевшиеся на языке вопросы: откуда ему известно, кто я? Как он разыскал меня здесь? Зачем я ему понадобилась? Но я не успела задать все эти вопросы и тем более выслушать и осмыслить ответы на них, потому что мои мысли пошли уже по иному руслу. Когда Майкл Доминик сделал заказ и отпустил официанта, я спросила, на чем основывается заключение полиции.
— На медицинской экспертизе. С балкона ее сбросили уже мертвой.
— О Боже! — воскликнула я. — И сколько же времени прошло до того, как ее сбросили с балкона?
— Минута. Возможно, даже меньше. Ее удушили колокольной веревкой. Затянули петлю у нее на шее, а потом столкнули с балкона вниз, — сказал он и, должно быть увидев, какое впечатление произвели на меня его слова, виновато добавил: — Простите, но мы абсолютно уверены в этом. Все было именно так.
Наконец я взяла себя в руки.
— Вы, конечно, сообщили об этом Эллен Морни?
— Разумеется. Вчера, после заключения патологоанатома, мы окончательно утвердились в своем мнении и сразу же довели его до сведения мисс Морни и мисс Карр.
— Как они намерены поступить? Закрыть школу? Они известили воспитанниц о заключении полиции?
— Ну, они не намерены делать ни того, ни другого. — Он криво усмехнулся. — Но поскольку мы будем продолжать расследование, я не сомневаюсь, что скоро девочки сами все поймут. Что же касается Морни и Карр, то они заявили о своем твердом решении продолжать занятия как обычно, стало быть, школа не закрывается. Морни собирается обсудить этот вопрос с попечителями и уверена, что сумеет заручиться их согласием. Это поможет разрядить обстановку. Я склонен считать избранную ею тактику правильной.
— Вы думаете, воспитанницам «Брайдз Холла» никакая опасность не грозит?
— В данный момент — нет.
По твердому убеждению полиции, сказал он, убийство совершил отнюдь не пришлый маньяк. Любой незнакомец, проникший на территорию школы, был бы немедленно обнаружен Кертиссом или кем-нибудь еще из его команды. Кроме того, аутопсия не зафиксировала каких-либо следов сексуального или физического насилия, что было бы неизбежно в этом случае. Трудно также предположить, пояснил он, что Мэри могла застать в церкви грабителей, потому что красть там попросту нечего. Равно как и у нее самой. Столь же маловероятно, считал он, что Мэри могла стать свидетельницей чего-то такого, чему не место в церкви. Он был убежден, что убийство совершено преднамеренно и кем-то из своих.