Последним пунктом нашего маршрута были новые конюшни, но по пути к ним мы осмотрели заросли кустарника и лес, вплотную подступающий к старой Коптильне, как раз в том месте, куда выходят окна моего гостевого номера. Именно здесь предстоящим летом будет расчищена и разровнена земля, а осенью начнется сооружение спортивного комплекса Хайрама Берджесса. Когда мы возвращались назад, к Главному Корпусу, день уже начал клониться к закату.
— А теперь расскажите мне о соревнованиях, — попросил Майкл Доминик. — Ваше судно и судно школы Святого Хьюберта… как оно называется?
— «Чесапик», — сказала я. — Оба судна — одного класса и подарены богатыми выпускниками этих школ. Первые состязания состоялись в 1934 году, и с тех пор проводятся регулярно раз в год. Суда стартуют в устье реки Литтл-Чоптэнк у буя близ острова Джемса, идут на юг к острову Танджир, что находится в нескольких милях дальше на юг от устья реки Потомак, а потом разворачиваются и возвращаются назад.
Доминик был и удивлен и восхищен.
— В общей сложности суда проходят примерно сто двадцать миль.
— Гонки начинаются в субботу и завершаются в воскресенье. Без каких-либо остановок. Однажды они продолжались вплоть до понедельника.
— А вам доводилось когда-нибудь участвовать в них?
— Лишь однажды, — сказала я. — Мой пост был у главного кливера.
— Ну, и вы выиграли?
— В тот раз проиграли.
— «Брайдз Холл» обычно проигрывает?
— Проигрывает? Нет! Как правило, мы выигрываем.
Я ненавидела себя за это «мы» и гордость, звучавшую в моих ответах.
— Мальчишки, наверно, в таких случаях чувствуют себя слегка уязвленными?
— Это уж их проблемы.
Он рассмеялся, а потом вдруг предложил пообедать вместе, чем снова застиг меня врасплох.
Очевидно, я не должна была соглашаться, поскольку мне не хуже всякого другого известно, что не годится смешивать дело с развлечением. Я знаю также, что женщину «в годах», под воздействием льстивых речей забывшую о разнице в возрасте, подстерегает куда более сильное разочарование, чем в молодости.
Но несмотря на житейский опыт, я — человек и, слава Богу, женщина. После всего, что я пережила за эти несколько дней, мысль об обеде в каком-нибудь уютном ресторанчике в обществе приятного мужчины показалась мне необычайно привлекательной. Мы условились о времени, и, подобно глупой школьнице, я занялась прической и макияжем, на чем свет стоит кляня себя зато, что не захватила с собой какого-нибудь нарядного туалета.
Он повез меня в прелестный маленький ресторанчик неподалеку от Бернхема, построенный в 1814 году и славящийся лучшими в заливе крабами на вертеле. Блики на потемневшем от времени деревянном потолке, отбрасываемые трепещущим пламенем свечей, и начищенные до блеска медные вазы в нишах придавали всей обстановке романтическую прелесть.
Я непременно улучу подходящий момент и воздам должное его вкусу. Несомненно, Майкл Доминик пригласил меня пообедать не без тайного умысла — глаза выдавали его, — но в этот вечер он говорил только о деле. Я в свою очередь изо всех сил старалась удержаться от кокетства, и, кажется, мне это удавалось, хотя и с трудом, особенно если учесть, сколько я выпила прекрасного коллекционного вина. Весь день мы провели вместе, между нами возникла некая общность, и теперь мы обращались друг к другу по имени.
Я рассказала ему все, что знала о школе. Потом мы стали беседовать просто как люди, желающие поближе узнать друг друга. Я поведала ему о своем долгом счастливом замужестве, которое оборвалось со смертью Джорджа одиннадцать лет назад, о своем увлечении воздухоплаванием и планеризмом и о том, что занялась этим отчасти благодаря предсмертному завету Джорджа. Он просил меня не замыкаться в нашем с ним прекрасном прошлом, а найти в себе силы жить полноценной жизнью.
— Ну, и как вы решаете эту проблему?
Вопрос был вполне в его духе, но я не растерялась.
— Как всякая другая женщина, — сказала я. — У меня есть право выбора, и, полагаю, я достаточно разумна, чтобы понимать, что ошибка в выборе может обойтись дорого.
Он никак не отреагировал на мои слова, и я быстро перевела разговор на тему о нем самом. Он рассказал о себе, о своем отце-архитекторе и матери-враче. Когда-то он учился в Колумбийском университете в Нью-Йорке, на историческом отделении.
— В полиции я оказался совершенно случайно, — продолжал он. — Я жаждал деятельности, а по исторической части найти что-нибудь было трудно. Я никогда не помышлял о профессии полицейского, но мне было интересно поработать в полиции некоторое время. Полиции приходится иметь дело с людьми, как правило, агрессивными, чьи поступки не укладываются в общепринятые нормы, и это тоже представлялось мне интересным. Ведь если воинственность, агрессивность направить на цели, не имеющие ничего общего с преступлением, то она может оказаться полезной. В агрессивности заложен элемент соперничества, состязательности, что в свою очередь стимулирует созидательные тенденции в общественном сознании, равно как и в экономике.