С ее стороны это было крайне безответственно, да и в целом ситуация выглядела не лучше: что плохо началось – то плохо продолжилось.
Она уже надевала платье, когда в номер постучали.
Лионелла открыла дверь. На пороге стоял ее муж Лев Ефимович Новицкий, элегантный седоволосый мужчина без возраста. Он был худощав, хорошо сложен и одет в темно-синий костюм, сшитый на заказ у лучшего портного Москвы. Словом, с момента расставания, за два прошедших дня, в нем ничего не изменилось.
Увидев мужа, Лионелла повернулась к нему спиной:
– Пожалуйста, застегни!
Лев Ефимович застегнул молнию на платье жены и поинтересовался:
– Не удивилась?
– Некогда. Опаздываю на читку в театр. Собственно, уже опоздала. Зачем приехал?
– Узнал, что ты отослала машину в Москву. Подумал: с чего бы это? Решил проверить, все ли в порядке.
– Мог бы позвонить.
– Хотел сделать сюрприз.
– Проехать триста километров ради сюрприза? Это на тебя не похоже. Неужели ревнуешь?
– Хотелось бы, но ты не даешь поводов. – Он затворил дверь, прошел в комнату и обнял жену: – Как у тебя сложилось?
– Плохо. Труппа отнеслась ко мне с холодком. – Лионелла торопливо перебирала коробки с туфлями и раскидывала их по комнате.
– Которые ищешь? – Спросил Лев Ефимович.
– Черные на шпильке…
– Да вот же они, – муж протянул коробку.
– Спасибо! – Лионелла надела туфли, потом спросила: – Ты на машине?
– Разумеется.
– Подбросишь до театра?
– Идем.
Уже в машине, устроившись на заднем сиденье рядом с мужем, Лионелла поинтересовалась:
– Возьмешь ключи от номера или снимешь свой?
– Ни то ни другое. Я уезжаю.
– Куда?
– Обратно в Москву.
– Мог бы ненадолго остаться.
– Не могу. Вечером – совет директоров.
– И все-таки зачем ты приехал?
Лев Ефимович сдержанно улыбнулся:
– Мне вдруг показалось, что ты откажешься от этой глупой затеи и мы вместе вернемся в Москву.
– А как же контракт?
– Разорвем.
– Ты говоришь так, как будто все решил за меня.
– Мне просто показалось.
– Но я всегда мечтала играть в театре.
– Для этого не надо уезжать в тьмутаракань. – Лев Ефимович обнял жену за плечи, притянул к себе и поцеловал в висок. – Ты можешь играть в Москве.
– Меня туда не зовут. – В голосе Лионеллы прозвучала обида.
– Это легко устроить.
– По блату?
– Почему бы нет?
– Знаешь, как говорят в театре? Можно получить роль по блату, но сыграть ее по блату нельзя.
– Ты хорошая актриса. Тебе недостаточно кино? Вчера прислали очередной сценарий. Который по счету?
– Уже не помню.
– Да ты хотя бы читаешь их? – с усмешкой спросил Лев Ефимович.
– Нет.
– Почему?
– Все не то.
– Тебе, я вижу, не угодить.
– Хочу работать в театре! – повторила она. – Хочу играть Чехова! Мне сорок два года. Двадцать лет из них я просто была женой богатого мужа. Но кто я сама? Хочу в этом разобраться.
– Ну, хорошо… – Лев Ефимович покосился на водителя и понизил голос: – Тебе известно, кто оформляет спектакль?
– Не понимаю…
– Художник-постановщик спектакля – Кирилл Ольшанский.
– Ты шутишь? – Лионелла с удивлением отстранилась.
– Отнюдь, – сказал Лев Ефимович и похлопал водителя по плечу: – Приехали, Василий. Вот он – театр.
– Я об этом не знала, – запоздало ответила Лионелла.
– Он тебе не сказал?
– Мы с Кирой давно не виделись.
– При этом живете в одной гостинице и на одном этаже.
– Послушай, Лев! – Лионелла развернулась к мужу и посмотрела ему в глаза: – Наша с Кирой история закончилась больше двадцати лет назад. Если бы я хотела, давно бы ушла от тебя к нему.
– Тихо… тихо… Никто об этом не говорит.
– И все-таки ты ревнуешь.
– Признаюсь, да. Но согласись, я мужчина.
– Как ты узнал, что Кирилл живет в моей гостинице?
– Мы встретились у двери твоего номера. Мне показалось, он шел к тебе, но, заметив меня, отправился дальше по коридору.
– Какая досада. – Сказав эти слова, Лионелла опустила глаза.
– Досада, что Кирилл не зашел? – съязвил Лев Ефимович.
– Ты знал про него еще до отъезда из Москвы, но почему-то соврал. – Лионелла открыла дверцу и выбралась из машины. – Давай договоримся так: к этому вопросу мы больше не возвращаемся.
– А если возникнет повод? – спросил Лев Ефимович.
– Он не возникнет.
– Добрый день, Лионелла Павловна! – Магит встал из-за стола. На его лице застыла улыбка, но в глазах читался упрек.