– Себя в зеркале видела?! Ну хорошо… Ты меня еще вспомнишь!
– Вспомнить? Вас? – Лионелла делано рассмеялась и повела плечом. – Да я и запомню-то вас едва ли.
– Тварь!
– Кто-нибудь! Заткните ей рот! – Не отрывая глаз от Кропоткиной, Петрушанская встала со стула. – Иначе это сделаю я!
– Немедленно прекратите! – Магит вскочил на ноги и хлопнул пьесой об стол так, что взвихрилась пыль. – Здесь вам не базар, и вы не торговки! Кропоткина – вон из комнаты! – Он перевел взгляд на Петрушанскую: – Постыдились бы, Зинаида Ларионовна! Заслуженные артистки так себя не ведут.
Проводив взглядом Кропоткину, Петрушанская дождалась, пока за ней закроется дверь.
– Конечно же, глупо. Простите.
– А вы?! – Виктор Харитонович посмотрел на Лионеллу разочарованным взглядом. – Где ваша сдержанность? – Он собрал разрозненные листки пьесы, сложил их в стопку и сунул в портфель. – На сегодня закончили! Завтра – в одиннадцать. Прошу не опаздывать!
Все стали расходиться, но Лионелла сидела за столом до тех пор, пока не осталась наедине с Магитом.
– Вы разочарованы? – спросила она. – Вам кажется, что, пригласив меня, вы ошиблись?
– С чего это вдруг?
– Я все вижу.
– Это первая читка. По ней сложно судить.
– Вы зрелый человек, вам не к лицу врать.
Виктор Харитонович сел за стол и сцепил руки в замок:
– Уважаемая Лионелла Павловна, поймите меня правильно. С одной стороны – неоднозначная читка, с другой – давление коллектива…
– С третьей стороны – мое поведение, – добавила Лионелла.
– И, должен заметить, это самое худшее. – Магит с сожалением взглянул на нее. – У вас непростой характер.
– Скажем так: он у меня есть.
– Я недооценил вас, когда говорил о зубах и филейной части. В нее скорее вцепитесь вы, и я бы не хотел оказаться тем человеком. У нас с вами как-то не складывается.
– Хотите, чтобы я отказалась от роли?
– Хочу.
Немного помолчав, Лионелла проронила:
– Ну, нет.
– Что? – уточнил Виктор Харитонович.
– Пожалуй, я задержусь.
Он опустил глаза:
– Ваше право. У нас контракт.
– Но я даю вам слово: как только пойму, что не справлюсь, – уйду сама.
Глава 3
Закулисье
Как ей показалось, она чересчур поспешно вышла из репетиционного кабинета. Но, если бы Лионелла могла видеть себя со стороны, ей бы понравилось: она вышла уверенно и спокойно.
Спустившись по лестнице, Лионелла вошла в темную анфиладу кулуаров. В голове в такт шагам звучали слова Магита: «У нас не складывается… не складывается… не складывается…»
На карту было поставлено многое: актерское мастерство и вся ее жизнь, казавшаяся теперь пустяком. Что ни говори, а в сорок два года осознавать такое было непросто.
За ее спиной раздался басовитый мужской голос:
– Та самая звезда…
Лионелла обернулась и поискала глазами того, кто произнес эти слова. Из темноты кулуара выступил высокий, ладно скроенный бородач:
– Далекая и манящая…
– Вы про меня? – уточнила она.
– Да.
– Считаете это романтичным?
– Что именно?
– Такой способ самоподачи.
– Не понравилось? – Он подошел ближе.
– Вы меня знаете, но я-то вас – нет.
– Мое упущение, – он протянул руку ладонью вверх и, когда она вложила в нее свою, запечатлел на ней поцелуй. – Платон Васильевич Строков. Можно просто – Платон. Позволите вас называть Лионеллой или Лионеллой Павловной?
– Как больше нравится. – Она чуть заметно улыбнулась: – Значит, будете играть роль Войницкого?
– Так точно. С Астровым уже познакомились?
– Мезенцев в отличие от вас участвовал в читке.
– Жалею, что не мне досталась его роль. – Строков деликатно взял ее под руку и повел по анфиладе. – Но что поделать… Секс-символ тоже не я.
– Если честно, ничего особенного в вашем секс-символе я не заметила.
– Только не говорите ему об этом.
– Делите роли?
– С Мезенцевым? Как и в любом другом театре. Новых постановок – раз-два и обчелся. А играть все же хочется. Да что я вам говорю? Вы же актриса.
– Из погорелого театра, – усмехнулась Лионелла. – Так сегодня меня назвала Кропоткина.
– Не обращайте внимания. Кропоткина – злобная и скандальная баба.
– Я это заметила, – сказала она. – Где здесь выход на сцену?
– Идемте…
Строков вывел ее на лестницу, они пробрались через металлическую дверь, и через минуту Лионелла вышла на сцену:
– Как же я люблю, когда все вот так: безлюдно, темно и тихо.
Строков продолжил:
– А в зале бархатная полутьма, и – ни звука… Так бы разбежаться и прыгнуть туда, как в бездонную пропасть.
– Монолог из какой-то пьесы? – спросила она.