— Не уверен, что в этом качестве мне не следует верить в подобное, — ухмыльнулся я. — Впрочем, я знаю только одно: как правило, я не очень чувствителен к общей атмосфере места, но как только я вступил в рощу, я тотчас почувствовал присутствие некоего зла и опасности вокруг.
Эллиот непроизвольно взглянул через плечо.
— Да, — согласился он, — здесь что-то неладно. Понимаю, что вы имеете в виду, но, боюсь, ваше воображение слишком уж разыгралось. Не правда ли, Саймондс?
Доктор помолчал секунду-другую, а затем тихо произнёс:
— Не нравится мне всё это. Не знаю почему. Но так или иначе — не нравится.
Тут ко мне подбежала Виолет Маннеринг:
— Мне страшно, — хныкала она, — я боюсь оставаться здесь. Давайте быстрее уйдём отсюда.
Мы с ней пошли первыми, за нами двинулись остальные. Лишь Диана Эшли задержалась. Обернувшись, я увидел, что она стоит перед храмом, или кумирней, и горящим взглядом неотрывно смотрит на изображение богини.
День выдался чудесный, было необычно жарко, а поэтому к предложению Дианы Эшли о костюмированном бале все отнеслись благосклонно. Начались обычные перешёптывания, смех и лихорадочное шитье втайне от остальных. Когда мы вышли к ужину, раздались принятые в таких случаях восторженные возгласы. Роджерс с женой нарядились неандертальцами, объясняя недостатки в костюмах нехваткой каминных ковриков. Ричард Хейдон объявил себя финикийским матросом, а его кузен — атаманом разбойников. Доктор Саймондс предстал шеф-поваром, леди Маннеринг — больничной сиделкой, а её дочь черкешенкой. Меня самого бурно приветствовали как монаха. Диана Эшли вышла к ужину последней, вызвав у нас некоторое разочарование: её стан окутывало чёрное просторное домино.
— Незнакомка! — объявила она. — Вот кто я. А теперь, ради бога, поспешим к столу.
После ужина мы вышли из дома. Вечер был прелестным — бархатисто-тёплым. Всходила луна.
Мы гуляли, болтали, и время летело быстро. Через час мы случайно обнаружили, что Дианы Эшли среди нас нет.
— Наверняка отправилась спать, — решил Ричард Хейдон.
— О нет, — покачала головой Виолет Маннеринг, — я видела, как четверть часа тому назад она пошла туда, — и она показала рукой на рощу, чёрной тенью встававшую в лунном свете.
— Интересно, что у неё на уме, — вслух задумался Ричард Хейдон, — клянусь, какие-нибудь дьявольские шутки. Пойдёмте, взглянем.
Немного заинтригованные, мы всей группой направились в рощу. Мне стало немного не по себе, с каждым шагом я испытывал всё более сильное и необъяснимое нежелание проникнуть за эту чёрную, невесть что предвещающую стену деревьев. Я почти физически ощущал силу, удерживающую меня. И яснее, чем раньше, я почувствовал изначальную греховность этого места. Думаю, что кое-кто из гостей испытывал те же чувства, что и я, хотя и не хотел сознаться в этом. В зыбком лунном свете казалось, что стволы деревьев сомкнулись, не желая пропускать нас.
Бесшумная днем роща сейчас была вся наполнена множеством шепотков и вздохов.
Объятые внезапным ужасом, мы взялись за руки и медленно, кучкой стали продвигаться вперёд.
Но вот мы, наконец, достигли желанной поляны в центре рощи и в изумлении остановились как вкопанные: на пороге кумирни, укутанная в прозрачную ткань, стояла переливающаяся светом фигура. Над её головой из чёрной копны волос поднимались два полумесяца.
— Мой бог! — воскликнул Ричард Хейдон, и у него над бровями проступили капельки пота.
Виолет Маннеринг оказалась зорче:
— Это же Диана! Однако что она с собой сделала? Она же сама на себя не похожа!
Между тем фигура у входа в храм подняла руку и, сделав шаг вперед, глубоким приятным голосом возвестила:
— Я — жрица Астарты! Остерегайтесь приближаться ко мне, ибо смерть таится в моей руке.
— Не надо, дорогая, — запротестовала леди Маннеринг. — Вы пугаете нас. Нам в самом деле страшно.
Хейдон бросился к ней:
— Бог мой, Диана! Ты прекрасна!
Мои глаза попривыкли к лунному свету, и я уже видел всё более отчетливо. Диана действительно, как сказала Виолет, преобразилась. Лицо обрело явно восточные черты, в глазах светилась жёсткая решимость, а на губах играла столь странная улыбка, какой я у неё никогда не видел.
— Осторожней! — предупредила она. — Не приближайтесь к богине! Любого, кто прикоснётся ко мне, сразит смерть!
— Ты великолепна, Диана, — воскликнул Хейдон, — только, пожалуйста, прекрати это. Так или иначе, но мне… мне не нравится это.
Он решительно направился к ней, но тут она выбросила руку в его сторону.
— Остановись! — вскрикнула она. — Ещё шаг — и я уничтожу тебя волшебством Астарты!
Ричард Хейдон рассмеялся и ускорил шаг. И вдруг произошло нечто странное: он качнулся, затем будто споткнулся и рухнул наземь во весь рост.
Он так и не поднялся, оставшись лежать ничком на земле. Неожиданно Диана начала истерически смеяться. Странный и страшный хохот разорвал тишину.
С проклятием Эллиот рванулся вперёд.
— Я больше не могу! — закричал он. — Вставай же, Дик. Ну, вставай!
Однако Ричард Хейдон оставался лежать там, где упал. Эллиот подбежал к нему, опустился на колени и осторожно перевернул Ричарда. Он склонился над ним, вглядываясь в лицо брата.
Затем Эллиот резко вскочил на ноги, чуть качнувшись при этом.
— Доктор! Ради бога, доктор, подойдите. Я… я думаю, что он мёртв.
Саймондс сорвался с места, а Эллиот медленно двинулся к нам. При этом он как-то странно смотрел на свои руки. В этот миг дикий вопль исторгла Диана:
— Я убила его! О, мой бог! Я не хотела этого, но я убила его!
И, теряя сознание, она медленно опустилась на траву.
Тут закричала миссис Роджерс:
— Уйдёмте с этого страшного места, а то и с нами что-нибудь случится! О, как всё это ужасно!
Эллиот положил руку мне на плечо.
— Этого не может быть, — бормотал он. — Говорю вам: этого не может быть. Человека нельзя убить подобным образом. Это… это неестественно.
Я попытался успокоить его:
— Всему есть объяснение. У вашего кузена, верно, была болезнь сердца, о которой никто не подозревал. А тут возбуждение, шок…
— Вы ничего не понимаете, — прервал он меня и поднёс к моим глазам свою ладонь, на которой я ясно увидел кровь. — Дик умер не от шока. Он был заколот, заколот ударом в сердце, но вот оружия там никакого не было.
Я с недоверием уставился на него. В это время Саймондс закончил осмотр тела и подошёл к нам. Он был бледен и дрожал.
— Уж не сошли ли мы все с ума? — спросил он. — И что это за место, если здесь такое может твориться?
— Значит, это правда? — вставил я.
Он кивнул.
— Удар мог быть нанесён длинным тонким кинжалом, но кинжала там никакого нет.
Мы посмотрели друг на друга.
— Но он должен там быть! — воскликнул Эллиот Хейдон. — Он, вероятно, просто валяется где-нибудь там. Надо поискать.
Мы стали шарить по траве, когда Виолет Маннеринг неожиданно заявила:
— Мне помнится, у Дианы было что-то в руке. Что-то вроде кинжала. Я видела. Я видела, как что-то блеснуло у неё в руке, когда она угрожала ему.
— Но он даже трёх ярдов не дошёл до неё, — возразил Эллиот Хейдон.
Леди Маннеринг склонилась над распростёртым телом женщины.
— Сейчас у неё в руке ничего нет, — сказала она, — и на земле ничего не видно. Ты уверена, что не ошиблась, Виолет?
Доктор Саймондс подошёл к лежащей Диане.
— Надо отнести её в дом. Вы поможете, Роджерс? Мы отнесём мисс Эшли, а после вернёмся и займёмся телом сэра Ричарда.
Пендер прервал повествование и медленно оглядел слушателей:
— В наше время, благодаря детективной литературе, каждый мальчишка знает, что тело должно быть оставлено там, где было найдено. Но в те годы мы не располагали подобными знаниями и, естественно, отнесли тело Ричарда Хейдона в его спальню в квадратном гранитном доме. Потом послали дворецкого на велосипеде за полицией — участок был милях в двенадцати.
Вот тогда-то Эллиот Хейдон и отозвал меня в сторону: