Томми пожал плечами и вернулся к работе. У девчонки было какое-то адское количество вещей — дорогие французские духи, прозрачные шелковые чулки, туфельки, даже на его неискушенный взгляд, стоившие целое состояние. Но наркотиков нигде не было.
Хиллари тихо вздохнула. Она попыталась поставить себя на место жертвы. Глаза девушки были закрыты, и Хиллари печально подумала — интересно, какого они цвета? Темно-карие, под стать почти черным волосам? Или ярко-голубые? Как бы то ни было, они никогда уже не откроются снова, не будут смотреть на мир с беззаботностью юности — тем, что французы называют sang froid.
«Что же с тобой произошло, малышка?»
Может быть, какой-нибудь друг предложил ей уколоться? А поняв, что француженка умерла, он — или она — подобрал иглу, шприц и все прочие свидетельства своего присутствия и был таков?
Если так, то где-то кто-то сейчас дрожит от страха. И гадает, скоро ли его найдут.
Джанин ненадолго остановилась — она перебирала одежду покойной, уверяя саму себя, что ничуть не завидует ни количеству, ни качеству нарядов, — и задумалась, на что же среагировали датчики в голове у Хиллари Грин. Сержант не сомневалась: что-то она заметила.
Джанин знала, что у Хиллари до отвращения хорошая репутация. Просто бриллиантовая, несмотря даже на мужа-подлеца. Показатели по арестам у нее были одни из лучших, показатели раскрываемости — еще лучше. Все знали, что суперинтендант Донливи ценит ее как детектива, хоть и не спешит при этом повышать в звании.
Неудивительно, что ей уже за сорок, а она все ходит в инспекторах.
И Джанин (которая твердо намеревалась дослужиться минимум до суперинтенданта) внимательно смотрела и училась. Однако, как она ни старалась, она не могла найти в комнате ничего из ряда вон выходящего. Жертва — студентка, юная, беспечная, беззаботная — либо приняла какую-то дрянь, либо имела аллергию. Такое случается гораздо чаще, чем принято считать. Да, жалко. Но стойку делать не на что.
И все же она готова была спорить на десятку: инспектор Грин что-то заприметила. Пусть у Джанин не было ее опыта и чутья, но мозги-то у нее были. А мозгами Джанин пользоваться умела.
Если Хиллари Грин, которая не меньше всех остальных недолюбливала Фрэнка, поручила ему лакомый с виду кусочек работы — значит, что-то тут нечисто.
Больше всего это было похоже на то, что она убрала Фрэнка, чтоб не путался под ногами. (Не то чтобы Джанин ее за это осуждала!) Как будто она заранее знала, что Фрэнк ничего не найдет. Или не верила, что из поисков что-нибудь выйдет. И все же у девчонки на руке след от укола. А значит — смерть от наркотиков, тут и к гадалке не ходи.
Но док с инспектором все о чем-то шептались, и Джанин с удовольствием почувствовала, как волоски у нее на загривке встали дыбом.
Кажется, все будет куда сложнее и интереснее!
Прибыли криминалисты и выставили всех вон. Никто не сопротивлялся — не столько потому, что нужно было освободить специалистам место для работы, сколько из нежелания перемазаться в черном порошке, с помощью которого снимали отпечатки. Тем более что этот самый порошок имел обыкновение проникать в каждую впадину и трещину — не говоря уже об отверстиях, — человеческого тела.
Детектив Линч успел узнать это на своей шкуре. Как, впрочем, и все остальные.
Бросив криминалистов на месте преступления, они медленно пошли по коридору.
— Нашли что-нибудь? — непонятно зачем спросила Хиллари. Если бы они нашли, то сразу сказали бы. — Предсмертной записки не было?
— Ничего не было, шеф, — торопливо ответил Томми.
— Нет, босс. — Джанин, которая терпеть не могла все эти «шеф», «мэм» и «сэр», придумала свое обозначение для непосредственного начальства.
Хиллари не возражала. По правде говоря — а лгать Джанин не любила, — с инспектором Грин можно было иметь дело. Она не заводила любимчиков, охотно делилась знаниями, была довольно уравновешенна и определенно обладала здравым смыслом. Просто Джанин не нравилось работать под началом у женщины. Она не завидовала, нет, просто некоторые коллеги смотрели на них как на своего рода бабий дуэт.
— Значит, если своего запаса наркотиков у нее под рукой не было… — вслух подумала Хиллари и приподняла брови, приглашая подчиненных присоединиться.
Первым, само собой, выскочил Томми Линч.
— Вы хотите сказать, что наркотики принадлежали кому-то другому? — с жаром предположил он. — Бойфренд?
— Возможно, — осторожно сказала Хиллари, стараясь несколько остудить его энтузиазм. Она помнила — еще помнила — те давние дни, когда сама пылала тем же энтузиазмом.