Призрак шантажа вновь поднял свою уродливую голову.
Они поговорили еще немного, но больше ничего полезного Хиллари не узнала. Она поблагодарила девушку и вышла.
В соседней комнате Томми на четвереньках ползал по полу в поисках улик. Если у покойной был тайничок под половицами, Томми его найдет.
— Как продвигается? — спросила Хиллари. Томми сел на пятки и вытер лоб тыльной стороной ладони. От радиатора в комнате было жарко, как в Африке, и Томми очень надеялся, что от него не разит потом.
— Ни шатко ни валко, шеф, — ответил Томми, — но две интересные штуки я таки нашел.
Он встал и отряхнул руки.
— Вот это было приклеено на скотч вон за той картиной, — сказал он, кивнув на казенную картинку — ничем не примечательный деревенский пейзаж, который, видимо, входил в стандартную меблировку комнаты. Пейзаж был помещен в тяжелую, богато украшенную раму и закрыт стеклом.
Хиллари посмотрела туда, куда указывал Томми, и увидела лежащий на комоде тонкий ежедневник, уже упакованный в пластик.
— Я старался его не залапать, шеф, но, когда я отклеил скотч, он упал. Там все по-французски.
Хиллари кивнула.
— Пусть криминалисты посмотрят, а потом отдадим на перевод.
Вряд ли ежедневник добавит что-то к уликам — однако если на нем найдутся неизвестные отпечатки пальцев, можно будет с уверенностью утверждать, что личными секретами и набросками Евы Жерэнт интересовался кто-то посторонний.
— Ну, это-то будет несложно, босс, — усмехнулась Джанин, и Хиллари улыбнулась в ответ.
— Да, — коротко согласилась она. Это Оксфорд. Даже если бы покойная писала в дневнике древнеегипетскими иероглифами, перемежая их каким-нибудь мертвым языком и сдабривая редким диалектом иврита, здесь и то нашлось бы с полдюжины специалистов, способных прочесть написанное. Современный французский — пф, ерунда.
— У них тут есть учитель современных языков, — с готовностью предложил Томми. — Я с ним раньше говорил. Он может перевести.
— Нет, — строго сказала Хиллари. — Никто в колледже не должен знать о том, что мы нашли ежедневник, — ровным голосом добавила она.
У Томми вытянулось лицо. Ему захотелось отвесить самому себе подзатыльник. Все правильно. И как только он ляпнул такую глупость?
При виде его оплошности Джанин улыбнулась, но без злорадства. В свое время она и сама успела налететь на все положенные углы.
— Так ты говорил, две вещи? — Хиллари, от которой не укрылся овладевший констеблем приступ самоуничижения, быстро сменила тему, стремясь спасти остатки его самоуважения.
— Да, шеф. Вторая — ключи. У нее на связке есть два неподходящих. В смысле они не подходят ни к двери в холле, ни к этой комнате. И странные они какие-то. Вот, посмотрите, — он потянулся к сумочке-ключнице, — все четыре точь-в-точь как от обычного дверного замка. Не от чемодана, не от велосипедного замка, самые обычные.
Хиллари кивнула:
— Ты прав. Молодец, Томми, — похвалила она, и отнюдь не только из чувства такта.
При взгляде на ключи она почувствовала какое-то покалывание в пальцах. Возможно, здесь что-то есть.
Потому что зачем девочка, которая живет в колледже на всем готовом, будет хранить ключи от какого-то неизвестного дома? Ответ: ни за чем. Или эти ключи принадлежали загадочному несуществующему бойфренду?
Если так, то это указывает на серьезные отношения.
А кроме того, это означает, что мальчишкам из колледжа ничего не светило. Оно и неудивительно. Такие, как Ева, не интересуются сопливыми юнцами, студентами-ровесниками, если могут играть по-крупному. Мужчины постарше, побогаче, состоявшиеся мужчины, которые могли помочь ее карьере, — вот кто мог быть ее мишенью.
Да, Хиллари тоже было чрезвычайно любопытно узнать, где она, та дверь, которую открывали эти ключи.
— Босс, — торжествующе воскликнула Джанин, — в мусорной корзине конверт! Адресован нашей жертве.
Хиллари взяла конверт за краешек и рассмотрела.
И сразу же поняла, что так обрадовало Джанин.
Потому что, хотя адресатом письма и значилась миз Ева Жерэнт, в строке с адресом стоял вовсе не колледж Святого Ансельма, а квартира где-то в Ботли.
Глава 5
Оксфорд прекрасный город — но лишь местами.
Впрочем, скажите иностранцу «Лондон», и он тоже вообразит Тауэр, Лондонский мост, Букингемский дворец, а не спальный Тауэр-Хэмлетс, Фулхэмский стадион или грязный район доков.