На другом краю лужайки располагалось здание красного кирпича — скорее всего, бывшая конюшня, догадалась Хиллари, ныне исполняющая роль главного учебного здания. Имелось и несколько зданий поменьше, сплошь причудливой архитектуры, украшенных крупными надписями: «Музыкальная комната», «Теплица / Ботаническая лаборатория» или, куда уж проще, «Студия».
А летом здесь, должно быть, еще красивее, подумала Хиллари: цветут розы, сиротливые голые прутики вистерии на грубом камне выбрасывают бледно-лиловые цветы, а в декоративном прудике плавают залетные утки.
Но даже под толстым слоем инея, окутанное последними прядями ночного тумана, здание это казалось призрачным и совершенным.
Секретарь провела их в обширный главный зал и свернула к длинной деревянной лестнице. Лестница была обильно покрыта резьбой — даже, пожалуй, немного чересчур обильно. Владелец этого места и хозяин колледжа, кем бы он ни был, явно стремился сберечь все, чем только могло похвалиться здание.
Джанин огляделась, чуть иронически скривив губы. Ее образование закончилось на школьной скамье. Томми, тоже чужак под сводами этого святилища науки, смотрел вокруг с нескрываемым удовольствием. Писанные маслом картины на стенах принадлежали кисти второразрядных художников девятнадцатого века, но выглядели солидно, как ни крути. Потом его внимание привлекла свисавшая с потолка пышная нечищеная люстра, по всей видимости, никогда не использовавшаяся по назначению.
Томми стало не по себе.
Слишком уж это отличалось от привычных пьяных драк, поножовщины в местном пабе да аварий на дорогах.
Он был рад, очень рад тому, что дело поручили Хиллари. Уж она-то и ухом не поведет от эдакой пышности. Томми покосился на начальницу. Она была прекрасна — как всегда прекрасна в его восторженных глазах.
Да, ее синяя юбка слегка отсырела, а над правым коленом красовалось какое-то пятно, однако темно-каштановые волосы сияли в свете солнца, проникавшего сквозь грязноватые окна, а фигура, идеальные «песочные часы», была из тех, что снятся мужчинам по ночам.
Томми Линчу, по крайней мере, она действительно снилась.
Они молча проследовали за секретарем на третий этаж. Здесь картин уже не было, а стены были выкрашены в жизнерадостный и непорочный белый цвет. Ковры под ногами уже не щеголяли восточными узорами, но были мягкими и явно недавно из химчистки.
Нетрудно было догадаться, что в старину третий этаж был вотчиной слуг, однако хозяева колледжа сделали все, чтобы студенты чувствовали себя как дома. Даже здесь.
Должно быть, подумала Хиллари, на втором этаже, где и комнаты больше, и потолки выше, селят тех, кто побогаче и поважней, а мелкую шушеру ссылают на чердак. Или у них тут не так все строго?
С этими оксфордскими колледжами беда в том, что никогда ничего нельзя знать наверняка. Здесь пламенные (до сих пор) коммунисты живут бок о бок с развеселыми вольнодумцами, которые, в свою очередь, вечно соседствуют с учеными поистине выдающихся талантов, направленных на то, чтобы приобщить социалистов к прелестям метафизической поэзии Джона Донна.
Есть в этом что-то от сумасшедшего дома, подумала Хиллари. Весь фокус в том, чтобы разобрать, в какой именно сумасшедший дом вы угодили, и действовать исходя из этого.
На ее взгляд, колледж Святого Ансельма представлял собой типичную коммерческую шарашку, не больше и не меньше. А значит, у покойной Евы Жерэнт имелись состоятельные — но не сверхсостоятельные — родители.
Интересно. Возможно, это стоит учесть.
Резко повернув направо, Хиллари тут же заметила стоящего у двери констебля в униформе. При их приближении констебль встал прямее.
Секретарша невнятно распрощалась и удалилась.
Хиллари вздохнула. Значит, все пойдет привычным путем. Рано или поздно она получит «приглашение на чай» к директору. Позиции противоборствующих сторон были обозначены четко. Что ж, ее это устраивало.
— Докладывайте, констебль, — негромко приказала Хиллари. Констебль, парень двадцати одного года от роду, профессионально-размеренно отбарабанил подробности вызова. Началось все со звонка секретаря директора, затем прибыла полиция, были приняты все стандартные меры для сохранения в неприкосновенности места преступления и так далее.
Когда он закончил, Хиллари кивнула. Значит, криминалистов пока не вызывали. Что ж, ничего удивительного. Статус случившегося был пока неясен, и решать предстояло ей.
Ей сообщили, что док Партридж уже на месте. Войдя в комнату, Хиллари нашла его склонившимся над постелью, где лежало тело девушки.