— Не стесняйся как-нибудь еще раз попытаться оскорбить меня. — Я провожу лезвием по его щеке и думаю, что он может обмочиться. — На этот раз как следует. Может быть, тогда, следующими будут твои яйца.
Нет. Вычеркните это. Он описался.
Одна из девушек смеется, когда я выпрямляюсь, ее щеки краснеют, когда я ловлю ее взгляд. Она ухмыляется, и мне интересно, знает ли Данте, что в его рядах есть такая задница, как эта. По ее реакции я поняла, что она не недовольна шоу.
Я отвлекаюсь настолько, что на секунду запаздываю с ответом, когда Дом выкрикивает мое имя. Вороны все еще слишком далеко, чтобы оказать какую-либо помощь, когда я оборачиваюсь в поисках опасности.
Именно этот поворот спасает мне жизнь. Нож рассекает мне шею, когда я отшатываюсь, оставляя тонкую жгучую полосу на коже, когда Вороны набрасываются на мудака Фаско, который думал, что сможет уложить меня моим собственным гребаным трюком.
— Кэт, — Дом уже рядом, осторожно ощупывает мою шею. — Господи Иисусе. Будь, блядь, внимательнее!
— Не кричи на меня, когда у меня колотая рана, — огрызаюсь я в ответ, и он просто хмурится, тыча в нее пальцем, пока я не шиплю, отталкивая его руки.
— Это не колотая рана. Это порез, но я не думаю, что останется шрам. Ты только что отняла у меня десять лет моей гребаной жизни!
— Мне просто повезло. Отпустите его, — говорю я громче, оборачиваясь. Винсент поднимает глаза, тяжело дыша, пока он с Тони удерживает нападавшего.
— Э-э... не думаю, что это хорошая идея, Кэт.
Мой потенциальный убийца высвобождается, выпрямляясь, чтобы посмотреть мне в лицо. Его лицо кривится в усмешке. — Собираешься натравить на меня своих собак, сука?
Гребаный ад. Хватит уже женоненавистнических оскорблений. Неудивительно, что Cosa Nostra на десятилетия отстает от остального мира, когда речь заходит о расширении прав и возможностей женщин.
— Я не собираюсь наказывать тебя за то, что ты хорошо метаешь, — холодно говорю я. — Хотя оскорбления, доносящиеся из этой комнаты, заставляют меня немного беспокоиться за будущее английского языка.
Я оглядываюсь вокруг. Фаско смотрят на меня со злостью, Роза Фаско в самом центре.
— Следующий, кто бросит в меня нож, получит его обратно в горло.
Теперь, окончательно разозлившись, потому что чувствую, как кровь стекает вниз и пачкает мой боди, я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к своему стулу. Все наследники в сборе, наблюдают за мной с разными выражениями лиц. Естественно, Стефано невозмутим. Лицо Люка кривится от удовольствия, его глаза следят за капающей кровью, когда он выдвигает среднее сиденье между собой и Данте, и я с раздражением плюхаюсь на него.
Данте, похоже, готов с кем–то драться — возможно, со мной, поскольку я только что проткнула ножом одного из его драгоценных В'Ареццо. Джованни смотрит прямо перед собой, не удостаивая меня взглядом, но его губы слегка изгибаются, когда он кивает своему мужчине в знак явного одобрения.
— Ты же знаешь, что он промахнулся, верно? — Я не могу удержаться и выплевываю это через стол. — Я не думала, что ты из тех, кто считает, что все миньоны заслуживают пятерки за старания, какими бы дерьмовыми они ни были, Фаско.
Он поворачивается ко мне с ухмылкой, поднимая бокал. — Он пролил первую кровь. Охота началась, Катарина. Я с нетерпением жду возможности увидеть, как долго ты продержишься.
— Я не удивлена, — говорю я. Мои губы растягиваются в сочувственной улыбке, и он вопросительно приподнимает бровь. — Потому что я слышала, что ты долго не протянешь.
Это чертовски по-детски, но в любом случае я чувствую себя лучше. Внезапно за столом раздается кашель. Даже Стефано выглядит так, словно вот-вот расплывется в улыбке, когда я оборачиваюсь.
Только Джио выглядит невеселым. Он отворачивается. — Наслаждайся шутками, пока можешь.
Оказывается, от того, что мне чуть не вспороли глотку, я чертовски проголодалась. Я уничтожаю огромную тарелку с пастой и морепродуктами, которую мне подаёт Дом, за считаные минуты. Он качает головой, когда я ловлю его взгляд и, стараюсь незаметно, кивнуть в сторону буфета, намекая на добавку.
Это определенно наказание за боди.
Хмурясь я моргаю, когда очередная порция ложится на мою тарелку. — Знаешь, Морелли, люди начнут болтать, если ты продолжишь делать для меня приятные вещи.
— Ешь свои макароны. — Его голос угрюмый, и когда я поднимаю взгляд, его глаза все еще прикованы к моей шее. — А потом пойди и позаботься об этом.
Оценивая пасту и игнорируя раздражённое лицо Дома, я решаю, что вряд ли Люк стал бы травить самого себя только ради того, чтобы добраться до меня, и принимаюсь за еду. Через несколько минут, наконец, отрываюсь от тарелки: — Все не так плохо, как кажется.