Боже, спаси меня от окружающих меня придурков-собственников. — Я не собираюсь это с тобой обсуждать. Считай, что я достаточно устала от твоего присутствия. Уходи. Сейчас же.
— Отлично, — огрызается он, проходя мимо меня. — Я буду снаружи, если понадоблюсь.
Он захлопывает за собой входную дверь с такой силой, что сотрясаются стены.
— Cretino, (итл. кретин) — шиплю я, хлопая дверью своей спальни, хотя он этого не видит. Это все еще заставляет меня чувствовать себя лучше. — Cazzone.(итл. придурок)
Гребаные мужики.
Глава двадцать первая, Доменико
Беа ставит передо мной еще одну тарелку с едой, и мне приходится протестовать, мой желудок застонал. — Я, наверное, больше не смогу съесть, sorella (итл. сестра). Ты накормила меня на месяц вперед.
Уходя, она хлопает меня по затылку, а Пепе смеется. Муж моей сестры — хороший человек, достаточно низкий в иерархии, чтобы избежать большей части политического дерьма, которое с этим связано. За что моя сестра благодарна. — Я бы на твоем месте доел, Дом. Она наверстывает упущенное с тех пор, как мы видели тебя в последний раз.
Чувство вины из-за упрека в его словах заставляет меня приняться за еду. Я уже некоторое время не был дома, слишком занятый Катариной и постоянной гребаной головной болью от попыток обеспечить ее безопасность. До этого у меня не было выбора, я пытался удержать Воронов на плаву, пока ее не было.
На самом деле прошло... несколько месяцев.
Из соседней комнаты доносится жалобный вопль, и Пепе с извиняющимся бормотанием соскальзывает со своего места. Я жду, пока он не появится снова, баюкая ребенка на руках. Алессия издает еще один разочарованный звук, и он смеется, подсаживая ее на стол. Она дрыгает ногами, когда он обнимает ее одной рукой, оберегая, а другой продолжает есть. — Она растет слишком быстро.
— Она уже сидит? — Спрашиваю я, наблюдая, как девочка машет кулачками. Она неуверенно смотрит на меня, и я вынужден улыбнуться.
— Да. И она ползает, когда ей хочется, — отвечает моя сестра. Она берет Алессию на руки, воркуя с ней, и малышка радостно смеется. — Не так ли, tesoro mia? (итл. моя дорогая) Возможно, твой дядя Доменико захочет подержать тебя на руках, пока я ем. Раз уж он такой сытый.
Я открываю рот, но моя сестра умело заключает Алессию в мои объятия, садится рядом, подмигивает и ободряюще похлопывает меня по руке. — Она не кусается.
Я бы не был так уверен. Маленькая девочка устраивается у меня на груди — мягкий, теплый комочек с вьющимися волосами во фланелевом платьице. Яркое зеленое кольцо ярко выделяется вокруг ее карих радужек, когда она смотрит на меня. В качестве эксперимента я протягиваю палец, и она следует за движением, хватается за него и не отпускает. Из ее груди вырывается счастливое бульканье, и она улыбается мне, широко и слащаво.
Такая невинная, что у меня болит в груди. Я чувствую себя не в своей тарелке, когда она в моих объятиях, как будто я могу случайно причинить ей боль, поэтому я остаюсь неподвижным, позволяя ей играть с моей рукой, пока она раздвигает мои пальцы и снова сжимает их, снова и снова.
— У тебя чертовски крепкая хватка, piccolo (итл. малышка). Совсем как у твоей матери.
Беа смеется, наклоняясь и проводя пальцем по щеке Алессии. — Она будет разбивательницей сердец. Итак, могу я спросить, почему ты соизволил посетить нас, простых смертных?
Мои щеки краснеют. — Беа.
— Бэээ. — Она небрежно машет рукой. — Знаю, знаю. Занятые мужчины и их напряженная жизнь. Cosa Nostra не прощает ошибок. В наши дни Пепе едва успевает вернуться домой, чтобы поесть.
Мой взгляд перемещается на моего шурина. Он наблюдает за своей женой, но едва заметно качает головой. Поэтому я не спрашиваю, вместо этого поддразниваю сестру, которая растила меня после смерти наших родителей, когда мне было десять. Хватка Алессии на моем пальце медленно ослабевает, ее глаза закрываются, а щека прижимается к моему сердцу.
Интересно, слышит ли она это.
— Давай, — шепчет Беа. Осторожно она поднимает маленькую девочку на руки, оставляя после себя холодное пространство. — Я отнесу ее в постель, а вы поговорите сами.
Ее рука касается лица Пепе, и он запечатлевает поцелуй на ее ладони, откидываясь назад, когда дверь тихо закрывается. — Сейчас неподходящее время, Доменико.
— Я здесь за информацией. — Я забарабанил пальцами по столу. — Между кампусом и семьей существует разрыв. Что происходит?
Пепе пожимает плечами, но в его глазах появляется беспокойство. — Ты же знаешь, я недостаточно близок к верхушке, чтобы знать все. Но… Маттео повсюду, Дом. Раньше он был на заднем плане, но Джозеф дает ему все больше и больше работы.