Он ожидает, что я убью его.
Я протягиваю руку, и кто-то вкладывает в нее пистолет. Я сжимаю палец на спусковом крючке и жестикулирую. — Надень веревку себе на шею.
Затем он колеблется. Глаза в панике бегают по сторонам, как будто до него доходит осознание. — Я...
Когда я киваю, Дом выходит из-за моей спины. Он поднимает веревку, вертя ее в руках. На его лице написано насилие, когда он надевает петлю на голову мужчины, затягивая ее туже, пока тот не начинает хрипло дышать. Туже.
— Достаточно.
Дом тут же ослабляет ее, и мужчина ахает. Его глаза блестят и влажны, когда он поднимает на меня взгляд. — Пожалуйста...
— Еще раз.
На этот раз он воет, звук резко обрывается, когда Дом дергает его еще сильнее. Его глаза выпучиваются, вены багровеют, кровеносные сосуды лопаются в белках глаз.
Точно так же, как он поступил со мной.
— Хватит.
Дом протягивает мне конец веревки, и я дергаю за нее, привлекая его внимание. В уголке его рта скопилась слюна. — Вверх.
В моей хватке почти нет силы, но она мне и не нужна. Веревка свободно болтается, когда он шаркает вперед, мой пистолет обеспечивает ему необходимый стимул, пока мы медленно направляемся к столовой.
Дом остается рядом со мной, его рука на моем локте. — Ты справишься?
Я мрачно киваю.
Кажется, прошла целая вечность, пока мы добрались до дверей. Вороны открывают их, бесшумно, пока он протискивается сквозь них. Теперь немного быстрее. Как будто впереди спасение.
Возможно, он вспоминает людей, которых я отправила обратно. Связанных, пристыженных, но живых.
Людям требуется несколько мгновений, чтобы заметить. Чтобы увидеть веревку. Пистолет в моих руках.
Состояние моего гребаного лица.
А потом раздается шепот, люди встают, чтобы посмотреть. Зал полон, и когда мы проходим мимо столика Фаско, кто-то кричит, узнавая нас.
Я игнорирую их, полагаясь на Дома и Ворон, которые прикроют мне спину.
Я сейчас не в том положении, чтобы вести битву на два фронта. Я едва могу держаться прямо, но заставляю себя выпрямить спину и ставить одну ногу перед другой.
Все встают, когда я подхожу к помосту. Данте хватается за стол, костяшки его пальцев побелели. Лучиано пристально смотрит мне в лицо. Даже Стефано встает.
Джованни скрещивает руки на груди, но я вижу что-то в выражении его лица, когда мы поднимаемся по ступенькам. Возможно, удивление.
Как будто он не ожидал, что я выживу.
Мужчина падает на колени. Я вижу, как он дрожит, вижу, как его плечи сгибаются внутрь. Я подхожу к нему сзади, прикладываю пистолет к его затылку и смотрю Джованни Фаско в глаза.
— Вспомни, кто зажег спичку, — прохрипела я. Его лицо напрягается.
И тогда я нажимаю на спусковой крючок.
Кровь разбрызгивается по ступенькам, кровь и мозги, и тело падает вперед. Со стороны стола Фаско раздается крик, и я думаю о тех, кто будет скорбеть сегодня вечером. В последующие дни. Одна, единственная, короткая мысль.
Это все сочувствие, которым я сейчас располагаю.
Мне требуется больше времени, чем хотелось бы, чтобы обойти его. Чтобы мои туфли покрылись его кровью, пока я медленно, чертовски медленно подхожу к столу.
Лучиано молча выдвигает пустое среднее сиденье, и я сажусь на него, моя шея ноет. Я кладу пистолет перед собой.
Мои глаза обшаривают безмолвный зал.
Никто не встречается со мной взглядом.
Даже Фаско.
Не сейчас, когда я медленно расправляюсь с едой, которую приносит мне Дом, его лицо сурово. Он знает, что лучше не предлагать мне что-нибудь мягкое, даже когда мой желудок сжимается от страха при виде этого. Каждый кусочек сопровождается жгучей, дикой болью, когда я пытаюсь есть.
Но я доела всю свою гребаную тарелку.
И когда я снова выхожу, каждая Ворона встает и следует за мной по пятам, все, что я оставляю после себя, — это тишину и смерть.
Глава двадцать восьмая. Катарина
— Скажи Джио, я хочу встретиться.
Мое горло все еще горит, и я не уверена, слышит ли меня Дом. Он продолжает собирать аптечку, выбрасывая использованные проспиртованные ватные диски в мусорное ведро. Я смотрю на простой белый потолок со своего места на диване, мои пальцы ощупывают ожоги от удавки на шее.
— Прекрати это, — хрипло говорит он. Схватив мою руку своей, он продолжает удерживать ее, когда опускается на пол рядом со мной, его голова прислоняется к моему животу.
Медленно моя другая рука опускается, проводя по его мягким, чернильно-черным волосам. Его вздох ближе к содроганию.
— Я думал, что потерял тебя сегодня, — бормочет он. — Когда мне позвонили, я услышал крики на заднем плане.… Я думал, ты умерла, Кэт.