Я позволяю своим пальцам зарыться в мягкость его коротко подстриженных волос, провожу по выбритым краям. — Все еще здесь. Знаешь, меня не так-то легко убить.
Его рука крепче сжимает мою. — Я не могу потерять тебя. Это было слишком близко.
Что-то опасно близкое к уязвимости наполняет его голос.
В дверь стучат, и он со стоном закрывает глаза. — Гребаный В'Ареццо.
Он с ворчанием встает. Но в дверях стоит не Данте.
Мои глаза расширяются, когда входит Люк, его карие глаза останавливаются на мне. Он изучает мое лицо, мою шею, и его лицо напрягается. — Маленькая ворона.
Я пытаюсь подняться, но его рука ложится мне на плечо, мягко останавливая. — Не вставай. Ты выглядишь наполовину мертвой, на случай, если ты еще не поняла.
— О, я поняла.
Дом ловит мой взгляд, наклоняя голову в сторону двери в безмолвном вопросе, и я качаю головой. Он поднимает глаза, словно прося небеса о терпении, прежде чем исчезнуть на кухне.
Люк поднимает брови, когда раздается раздраженный хлопок. — Доменико Росси очень заботится о тебе, ты знаешь.
— Это работает в обе стороны. Почему ты здесь, Люк?
Он поворачивается в одну сторону, потом в другую. Затем пожимает плечами. Как будто и сам не совсем уверен. — У тебя были дерьмовые несколько дней. Я просто хотел проверить. Убедиться, что ты все еще та свирепая маленькая ворона, с которой мне нравится словесные и физические перепалки.
Мне чертовски больно фыркать от удовольствия. — Здесь никаких изменений, тебе будет приятно узнать.
— Хорошо.
Я моргаю, когда он кладет конверт мне на живот. — Еще один подарок?
— Не совсем, — мягко говорит он. — В нашей работе есть нечто особенное в уединении, Катарина. В полном, абсолютном одиночестве. Есть одно-единственное место на кампусе, о котором никто не знает. Кроме меня, разумеется. В конверте — ключ и указания, как его найти. Я подумал, тебе может понравиться сама идея места, где тебя невозможно побеспокоить, потому что технически… оно не существует.
Его слова проникают в меня. — Почему ты делишься этим со мной?
Потому что это подарок.
Куда бы мы ни пошли, за нами следят. Люди всегда чего-то хотят от наследников. Уделить им минутку времени, на вопросы, жалобы, предложения. Иметь место, о котором никто не знает, знать, что за дверью никто не следит, что никто не поджидает снаружи, чтобы причинить мне боль...
Да, это подарок.
Его лицо становится серьезным. — Потому что я знаю, что ты не раскроешь это место. И я обнаружил, что был бы не прочь разделить это пространство с тобой, маленькая ворона. Просто запри за собой дверь, и я буду знать, что оно занято. То же самое относится и к тебе.
Кивнув, я беру конверт, изучая свое имя, написанное безупречным почерком на лицевой стороне. Заставляю себя задать вопрос, один из многих, вертящихся у меня на кончике языка. Это занимает у меня больше времени, чем я ожидала. — Люк... насчет кинжалов.
Но когда я поднимаю глаза, он уже ушел.
Глава двадцать девятая. Лучиано
Я едва не спотыкаюсь о ребра Данте В'Ареццо, когда ухожу. Он выглядит таким же испуганным, как и я, сидя на заднице перед входной дверью моей маленькой вороны.
— Какого черта ты здесь делаешь, Морелли?
Рассматривая его, я наклоняю голову. — Я мог бы задать тебе тот же вопрос.
Он фыркает, но не отвечает. Решив оставить все как есть, я оглядываюсь по сторонам. Рощица деревьев возле апартаментов Катарины колышется на ветру, листья мягко шелестят. — Похоже, собирается дождь.
Он молчит, и я моргаю, оценивая его новыми глазами. Замечаю пистолет, лежащий поперек его ног. — Ты остаешься здесь. На всю ночь?
Это не похоже на того Данте В'Ареццо, которого я знаю.
Взгляд ледяной. — На случай, если ты не заметил, над ее головой висит гребаный смертный приговор.
О, я заметил. Последние несколько дней ни о чем другом не думал.
Катарина Корво занимает слишком много места в моей голове.
Но в этом нет ничего нового.
Мои пальцы сжимаются в кулак, образ ее избитой, обожженной веревкой шеи навсегда запечатлелся в моей памяти. И, вероятно, в моих ночных кошмарах тоже.
— Если есть расписание, ты можешь записать и мое имя.
Не знаю, кто больше удивлен этими словами. Данте открывает рот, затем снова закрывает. — Поговори с Росси. Он заправляет.
Доменико Росси. Силовик. Конечно, это он.
Мой смех звучит мягко, и Данте смотрит на меня с безмолвным вопросом. — Кто бы мог подумать? Наша первая наследница женского пола, и вот мы все здесь, пускаем слюни вслед за ней.
Это настолько близко к признанию, насколько я готов это сделать, особенно перед ним.