Его грудь вздымается вверх-вниз, и в моем животе появляется вспышка страха. Правила сейчас не имеют значения. Здесь нет никаких правил.
Он убьет меня, и я не уверена, что смогу остановить его. Не уверена, что даже Доменико смог бы остановить его.
Но я должна попытаться, поскольку поднимаю руку.
— У тебя все еще есть сестра, — выдыхаю я.
И он замирает. Все его тело сжимается так сильно, что мне кажется, он даже не дышит.
— Что. Ты. Сказала.
— У меня приказ, — тихо говорю я, встречая его яростный взгляд. — Использовать Розу и заставить тебя подчиниться, Джио.
Я вижу, как у него дрожат руки. — Ты не прикоснешься к моей гребаной сестре, сука.
Он не слушает. Человек, которого я знала, прочитал бы между строк, понял подтекст. Но я не знаю эту версию Джованни Фаско.
А может быть, я вообще никогда его не знала.
— Послушай меня, черт бы тебя побрал! — Я повышаю голос. — По состоянию на час назад у меня есть доступ ко всем счетам Фаско, Джио. Все до единого. Все деньги – каждый гребаный пенни.
Мои слова заставляют его сделать паузу. — Ты, блядь, просто не остановишься, да?
И его голос звучит так чертовски устало, что жалость угрожает разорвать мне грудь. Но я держусь твердо.
— Отмени il bacio della morte. Взамен я клянусь, что не трону и волоска на голове твоей сестры, равно как и ваши счета. Если ты отменишь это дело и затаишься на некоторое время — это включает в себя и то, чтобы не злить моего отца. Не заставляй меня, черт возьми, вмешиваться в это, Джованни.
Я перевожу дыхание. — Я не хочу этого, — говорю я наконец. — Не больше, чем ты.
Его руки сжимаются и разжимаются резкими движениями. — Ты не причинишь вреда моей сестре.
— Даю тебе слово, — шепчу я. — Я клянусь в этом, Джио. Но тебе нужно отступить, и сделать это сейчас. Потому что у меня не хватает времени, чтобы все исправить.
Его смех — самый печальный, что я когда-либо слышала. — Это невозможно исправить.
Я ненадолго закрываю глаза. — Нет. Это было… это был глупый выбор слов. Но скажи мне, что ты согласен, Джио.
Жесткий, злой, его кивок — это движение головы, но он кивает. — Хорошо. Сегодня вечером меня тут не будет, но я дам знать своим людям и официально объявлю об этом завтра за завтраком. Но если ты когда-нибудь откажешься от своего слова, если моей сестре причинят какой-либо вред, я убью тебя сам.
Я почти раскачиваюсь от облегчения. — Согласна.
Когда он поворачивается и уходит, кажется, что мир затаил дыхание. Я жду кульминации.
Но когда Джованни исчезает из виду, ничего не происходит.
Позади меня раздаются шаги, и я оборачиваюсь. Доменико движется медленно, но он ухмыляется.
— Кэт, — говорит он почти недоверчиво. — Дело сделано. Ты сделала это.
Я прочищаю горло. — Думаю, да.
Это совсем не похоже на достижение. У меня неприятный привкус во рту, последствие того, что я повесила безопасность Розы Фаско над головой Джованни.
Я бы никогда не причинила ей вреда.
Но, по крайней мере, сейчас мне не нужно принимать такое решение. Мне не нужно выбирать.
Вдох, наполняющий мои легкие, кажется мне первым настоящим вдохом за последние дни. Теплые руки обхватывают мое лицо, пальцы гладят кожу, и я сосредотачиваюсь на Доме, на облегчении, сияющем в его глазах, более светлых, чем я когда-либо видела. Он так близко, что я вижу мельчайшие серебристо-голубые искорки в его взгляде.
Взгляд, который опускается на мои губы. — Катарина.
— Доменико, — выдыхаю я. Воздух застревает в моих легких в ожидании.
Я вся в ожидании. Как будто я ждала целую вечность,
Но улыбка сходит с его лица, руки убираются от моего лица. Он делает шаг назад.
— Нам пора идти. Пора ужинать.
И мне остается только смотреть, как он уходит от меня.
Он не оглядывается.
Глава тридцать вторая. Катарина
За ужином все молчат.
Так тихо, что, когда у меня в животе громко урчит, Люк поворачивает голову и недоверчиво смотрит на меня. — Что? Я сегодня почти ничего не ела.
На самом деле, все, что я ела, это дерьмовый йогурт. Я умираю с голоду.
Усаживаясь на то, что, кажется, становится моим обычным местом между Данте и Лучиано, я бросаю взгляд на столик Азанте. Меня встречают сердитыми взглядами, но, похоже, в мою сторону не направляется никаких ужасно спланированных нападений с применением лезвий.