Таким образом, заботы о делах семьи полностью легли на плечи Фердинанда. С одной стороны его осаждал разгневанный обманом король, грозясь лишить всего и упечь в тюрьму. С другой - идущая с моря опасность, в лице, внезапно озверевшего, Кадиша. С третьей - тревога за родителей, жену и детей, которых он планировал со дня на день перевести в другое, дальнее поместье. Несчастный Фердинанд, в одночасье оказавшийся под столь сокрушительным прессом, не успевал нормально спать и есть. Он значительно похудел, став дерганным и злым. Полученный минуту назад гербовый конверт, он даже не открыл, бросив на стол и обернувшись к вошедшему.
Иллет Маврюк за последнее время также истративший половину беспечности и полноты, насупившись кивнул в знак приветствия.
- “Порхающая” готова, но толку мало будет, вы же знаете.
- Мало, ни мало, достаточно! У нас не такой огромный выбор!
- А, вы чего ж?
- В смысле “чего ж”?! - Фердинанд озверело вперился в, нелепо застывшего, мужчину. Хронический недосып серьезно сказывался на характере. - Чего ты там бубнишь?! Опять стихи всю ночь писал?!
- Ничего я не писал.
- Вот, и не пиши! Всё равно, ерунда какая-то получается, поэт недоделанный! Иди на корабль! Я с земли за вами наблюдать буду.
Разобиженный капитан ушёл, и Фердинанд ненадолго остался наедине с собой. Ненавистный конверт алел среди бумаг блестящей сургучной печатью, вызывая своим видом приступы ядовитой ярости. Целая стопка точно таких же валялась в камине, частично обгоревшая. Эпритовая бумага была прочна, но не настолько, чтобы сопротивляться огню.
Фердинанд целую минуту стоял на одном месте и смотрел в пустоту. Ничего не хотелось. Ничего не моглось. Страшно болела спина и голова, но если он позволит себе хоть немного расслабиться, то проспит не менее суток, а уже через шесть часов первые корабли Кадиша должны показаться на расстоянии выстрела. Надо отправляться в форт, чтобы командовать обороной.
Брод издревле находился под опекой дома Дарнау и его защита полностью обеспечивалась силами семьи. После недавнего нападения пиратов и потери целых трех боевых кораблей, сил поубавилось, но не настолько, чтобы оставить попытки к сопротивлению. К тому же, запаздывающий королевский флот, всё-таки должен прибыть со дня на день.
Фердинанд присел за стол, устало уперев голову на руки. Громко тикали на стене часы, приближаясь к девяти вечера. Глаза сами собой закрывались. Ему почудилось, что кто-то зовёт его, он встрепенулся, тупо уставился на гербовое письмо, на оскаленную морду собаки, выдавленную из сургуча, на витые золотые тесемки. Подумал о том, как их приделывают. Может клеят или просто кладут и поливают? И, как именно в бумагу добавляют Эприт?
Часы отбивали девять, когда Фердинанд Дарнау уснул, уронив голову на стол. Конверт так и остался не распакованным. За шесть часов до нападения он так и не узнал, что королевский флот перехвачен и до Брода не дойдёт. Две торговые каравеллы, старый барк и два легких фрегата - всё, что имелось в данный момент в порту. Единственная надежда виделась в своевременной и качественной работе форта. Но, тот, кто должен был командовать его работой, спал крепким, глубоким сном. Бордовые с черным корабли Кадиша хищно разрезали ночное море. Идущие без огней, они казались призраками.
В отличие от своего брата, Джеральд Дарнау в эту ночь не спал. Он стоял на носу корабля, побитый за невыполнение приказов, но продолжавший упрямо пялиться в темноту. С минуты на минуту в морском пейзаже должны проявиться очертания знакомой ему земли. Быстроходный, легкий “Изверг”, шёл с опережением, имея все шансы первым добраться до Брода и разведать обстановку. Джерри искренне надеялся, что отец с братом хорошо организовали оборону города, и вооруженный до зубов форт бдительно обстреляет их шальную пиратскую шхуну.
Не смотря на всё нежелание возвращаться к прежней жизни, уничтожения и разграбления дома, Джерри допустить никак не мог. С другой стороны и никакой возможности предотвратить неизбежное и отвести, столь сокрушительную угрозу от своих близких, он не мог. Посмеивающийся над его щекотливым положением капитан, милостиво предложил переждать сражение в трюме, чтобы не иметь сильных мук совести. Но, уже через несколько часов одумался и определил в помощь канонирам на верхнюю палубу. Совесть - совестью, а лишние руки при обстреле, никогда не помешают.
Когда в ночи нарисовались крутые стены форта, Джерри, до боли в глазах вглядывающийся вперед, чуть не задохнулся от ужаса. Их не ждали. Или ждали намного позже. Бойницы слепо таращились на заходящий в радиус поражения корабль и абсолютно никак не реагировали. Редкие огни очерчивали плоскую крышу, едва заметное оживление вяло текло в этих мощных стенах. Пираты выжидающе смолкли, в шелестящей тишине разрезаемой волны, беспрепятственно обходя суровое оборонное сооружение. Джерри, готов был заорать от досады, но боялся, что одиночный крик всё равно не услышат, а его самого могут и правда бросить в трюм, чтобы не мешал.