Поэтому, выяснения отношений с береговой охраной Партаскаля, Иллета не интересовали. Как и штраф за пересечение водной границы чужого королевства, нависший над заносчивым и упрямым графом, дурным характером, пошедшим в отца.
- Люгер это, Ваша светлость. Кораблик несерьезный, но проблем доставить может, если близко подойдёт. Пушечки на нём, стало быть, есть в нужном количестве.
Граф по новой взорвался ругательствами, не решаясь больше долбить кулаком о каменное дерево борта. Костяшка кисти не перестала ныть с первого раза. Вместо этого, он злобно вызверился на стоящего, неподалёку боцмана, приказав бросать якорь и ждать гостей. Капитан философски пошевелил бровями, не вмешиваясь в дела начальства. Приблизительно рассчитав время, когда бриг подойдёт на расстояние слышимости, со спокойной совестью пошел допивать остывший чай.
Иллет Маврюк, капитан исследовательской каравеллы “Порхающей”, невозмутимо сидел за письменным столом, делая аккуратные пометки в бортовом журнале. Закончив с ними, он достал толстую кожаную самодельную тетрадь и любовно пососав кончик пера, принялся за творчество. Синие чернила старательно выводили ажурные парные строчки, подчеркивая удачные рифмы стихотворения. Муза в этот раз пришла в легкомысленном розовом платьице, оголив плечики и лодыжки. Её пищащий голосок подхикивал, с жаром нашептывая автору всяческие скабрезности. Сюжет крутился вокруг молоденькой блондинки, несчастной обладательницы ничтожно маленькой груди. В результате судьбоносной случайности, она встречает возле своего дома…
Дверь в каюту распахнулась, выбитая ногой, звучно ударилась о стену и срикошетила обратно. Вошедший первым, граф пребольно получил по плечу и так злобно раскраснелся и набычился, что следовавший за ним инспектор, приотстал.
- А здесь у нас каюта капитана. - Граф небрежно кивнул в сторону замершего над тетрадью человека. Секунду он следил за, срывающейся с пера, жирной каплей, моргнул и напрочь забыл про нее, накинувшись на оглядывающихся пограничников. Красный цвет их формы особенно бесил дворянина. - И чтоб вы знали, я до сих пор не понимаю к чему вся эта претензия! Я уже сказал, что мы случайно попали в эти воды! Заблудились! А вы требуете досмотра и штрафа! Вы сошли с ума! Вы не имеете никакого права!
- Откровенно говоря, необходимых прав у меня достаточно даже для ареста судна. Я же, смягчаюсь до элементарного штрафа и требую всего малость - доказать, что вы не имеете цель добычи нашего Эприта.
- Да, где же это видано, чтобы Эприт в открытом море добывали?! Вы спятили, раз считаете, что это жалкое суденышко способно на подобные фокусы!
- Не отрицаю, но настойчиво требую продолжить нашу экскурсию. К тому же, смею уверить, сто золотых торий, меньшее из возможных для вас зол.
При оглашении такой большой суммы, лицо графа пришло в сущее помешательство. Глаза, губы, нос, зашевелились, казалось, несвязно друг с другом. Из горла вырвался придушенный сип, а рука в перстнях, схватилась за сердце. Он качнулся на нетвердых ногах, ухватился за край стола. Капитан в страхе подскочил, кинувшись к поплохевшему начальству. Усадил на стул, обдул только что исписанными листами, вручил стакан воды.
Лицо главного инспектора, вместо беспокойства за здоровье дворянина, озарилось скукой и презрением. За двадцатилетнюю военную карьеру, подобная реакция успела ему изрядно наскучить. Стоило завести разговор в невыгодном направлении, как тотчас следовали истерики, рыдания, обмороки и прочие радости избалованной жизни. На его памяти, всего три или четыре раза ситуация разрешалась без конфликтов и слёз. И то, дела эти касались исключительно местных, обнаглевших, рыбаков.
- Вижу, здоровье ваше не столь твердое, как ваши убеждения. В связи с чем, могу предложить другой вариант - купите у меня рабов, даром загаживающих трюм, и мы в расчёте.
Подобный поворот беседы заставил умирающего графа прийти в чувство, залпом осушить стакан и громко стукнуть им по столешнице. Глаза его засияли прежней живостью и огнём.
- И экий товарец, вы, мне предлагаете? Небось, людишек гаденьких подсовываете, да эльфов подохлых?
- Ваша правда, эльфы тоже имеются, пятеро. Остальные двадцать - люди.
- И за сколько?
- Пять торий за особь.
Поднявшийся следом ор, заставил инспектора прикрыть глаза и отклонить голову. Так чувствительно прошлась по его ушам звуковая волна. Граф перешёл границу собственного терпения и кричал, не жалея лёгких. Листы, тетради, чернила и перья полетели на пол, стул - в дальний угол, стакан разбился в дребезги. Досталось бы и самому столу, но он оказался надежно прикручен к полу и на грозные позывы перевернуть его, не поддался. Зато досталось, охающему и подпрыгивающему, капитану, старательно уворачивавшемуся от летящих предметов. Комната не отличалась простором и свободное места для манёвра в ней отсутствовало. При очередном экспрессивном выпаде, хозяйская рука зарядила бедному Иллету Маврюку точно в лоб, откинув его на целый метр и впечатав в стену. Только после этого, разгневанный граф одумался и угомонился.