- Не буду тянуть. Не нашли ничего. Уйму времени проволандались, каждый метр воды исследовали, все побережья, острова. Да самого Партаскаля дошли и никакого результата. Нет ничего! Ни грамма Эприта! Ни одной раковины в целом море! Это конец.
- Вот как…
Тяжело дались старому графу подобные новости. До последнего надеялся он, что уж в этот раз всё хорошо будет, привезёт сын шанс на спасение. Но, видимо, не судьба. Видимо, разоренье близится неумолимое. Проверка грядущая, вытащит на поверхность доказательства его неудачи, доложит королю, а там и…
- Эх! Прощай, сытая жизнь! Рассыпалось богатство, веками накопленное. Нет больше графа Дарнау! Гольный бедняк заместо него!
- Ну, прекрати. Чего ты? Нам до бедности, ещё, слава небесам, далеко. Даром, что Эприта нового не поступает. Старый можем продавать.
- Старый! - Старик всплеснул руками и снова отправился нарезать нервные круги по комнате. - Давно ли ты на склады заглядывал? В мастерские? На обработку? Хиреют камни! Блёкнут, как водой пролитые! Утекает сила из них неудержимо. Полгодика ещё, и не будет в них магии, ни на единый грамм!
- Чего же ты молчал?!
- Да кому скажешь такое?! Это же конец! - Граф устал ходить, остановился возле стола, отдышался. - Да и обнаружилось не так давно, сразу, стало быть, после твоего отъезда. Стыдно признаться, испугался я. Не сказал никому о своём наблюдении, запер всё до последнего камушка, сам регулярно хожу проверяю. Да толку-то! Как силу этакую текучую удержишь? Чрез пальцы проходит, сквозь камень льётся. Ещё инспекция пришла, кто бы её звал! Нет, завтра всё решится. Откроют правду. Поеду я в столицу, королю в ножки кланяться.
- Погодь. Глядишь, как-нибудь вывезем. Сам завтра схожу с инспекцией, попробую в нужную сторону внимание перегнуть. Скажи лучше, куда три корабля с пристани делись?
- А, и не спрашивай! - Старик отмахнулся. - Дурость монаршая. Нарочным пришёл указ, помочь Кадишу пиратов попугать возле “красной розы”. Джерри отправил туда, пусть пообчешется в море-то. Глядишь, выйдет толк, да выбьется дурь.
- Долго выбивать придется.
- Эх! - Граф снова раздосадовано махнул рукой и сжал разнывшиеся виски. - Что уж теперь об этом.
Джеральд Дарнау хмуро смотрел вдаль. Поднявшийся с вечера ветер, немилосердно гнал пенистую волну, бросая в лицо мокрую, холодную сыпь. Паруса натужно хлопали, мучаясь от рваных порывов. Близился полуночный час, а юный граф никак не желал покидать натоптанного места. Он вцепился в борт, как ястреб в добычу. Дивящаяся команда качала головами, шушукалась по углам, но не вмешивалась в загадочные дела высокого начальства.
Сам Джерри ничего вокруг не замечал. Его мысли целиком заняли размышления о судьбе. Собственная жизнь казалась ему сущим кошмаром. К двадцати годам он всё ещё не имел ни шага воли. Дома - постоянный, неусыпный надзор матери. Повсюду слуги, голоса, насмешливые разговорчики и мерзкие улыбки. Всякий шаг известен родителям, любое поползновение на свободу - ограничивается. И везде приказы: иди туда, иди сюда, делай это. Невесту нашли! Да на кой ляд ему невеста?! Он даже не жил ещё! Не дышал свободой, не видел её, не трогал руками…
Поэтому и не разжимаются пальцы, вцепившиеся в просоленное, мокрое дерево и коченеют на холоде. Но и это неудобство лучше мягкой домашней перины. Эта качка, голодно бурчащий желудок, и затекшие ноги - во сто крат лучше всей его удобной изнеженной жизни.
- Ваше благородие, подите спать. Поздно уже, замерзли небось, и голодные. Идите, не к добру это столько времени на ветру стоять. Всё равно только утром на месте будем, не раньше.
Старый капитан, чуть ли не ровесник самого графа, испытывал к младшему господскому сынишке что-то, вроде отеческих чувств. На его глазах рос малец. Жалел его, катал на лодке, рыбу удить учил. Теперь, вот, по-взрослому отцову заданию везёт. Вырос мальчишка, а тепла душевного не нажил. Куда только делась с годами его детская веселость и своенравность?
- Да, сейчас пойду.
- Уж третий раз ответ такой слышу.
- Ладно, иду.
После долгой неподвижности, холеное тело, отозвалось нытьем. Молодой граф скривился и проигнорировал протянутую для помощи руку. Сам спустился по узким ступенькам, придерживаясь за перила, дошел до каюты и обессиленно рухнул на кровать. Силы кончились, даже есть расхотелось. В дверь постучали, тактично сообщив о принесенном ужине, но, Джерри, лишь тоскливо застонал и перевернулся на живот, накрыв голову подушкой. Так и уснул.
Пробуждение вышло своеобразным, если не сказать, плохим. А именно, от грубого пинка, сорвавшего дверь с петель, и зычного мужского баса. Спросонья, вскочивший на ноги Джерри, не сразу вник в происходящее, и быструю, лающую речь вошедшего. В ушах почему-то звенело, а пол под ногами качался и подрагивал. Сильно пахло порохом. Наконец, до тормозящего мозга дошло, что это, скорее всего, нападение. Он с ужасом и каким-то запоздалым страхом воззрился на, ощерившуюся на него, загорелую до черна, физиономию. Блёклый, заляпанный кровью клинок, угрожающе уткнулся в прикрытую одной рубашкой грудь.