А теперь, скитается он по земле, как холодный ветер - бездушный, злой, с пустотой вместо сердца. Нигде нет ему покоя, нет приюта. Ни к чему не лежит огрубевший обрубок души. Потому и спит он где придется, как дикий зверь и дела проворачивает такие же звериные - на какие другие люди и не идут вовсе. Руки не по локоть, а до самых плеч в крови. А всё не идёт покой, не заполняется дыра в грудине, сосёт и мучает, даря кошмары и ночные судороги. Совсем одичал, совсем обесчестился.
Нарастающий шум в лагере, заставил мужчину вырваться из темного лабиринта мыслей. Он настороженно прислушался, но ничего не подтверждало внезапного нападения или облавы. Наоборот, один из, громко спорящих, голосов оказался ему, до гадства знакомым. Против воли, лицо озарилось насмешливой улыбкой. А в следующий момент, плотная ткань откинулась и внутрь, с земными поклонами просочился невысокий щупленький мужичонка. Его густо заросшее лицо и хитрые бегающие глазки, напомнили Пташу таракана или пасюка. По крайней мере, именно такую ассоциацию этот разбойник у него всегда вызывал.
- Смирн, старый ты гад, выжил-таки? Надеялся больше никогда не увидеться.
- Что вы, батюшка мой! Да нежели я бы смог бросить вас из-за какого-то пустякового ранения? Да век бы себе не простил подобного растяпства! Землюшку носом бы рыл, а нагнал бы вас, где вы ни есть! Вы же у меня единственный покровитель и кормилец!
- Ой началось. Только зубы перестало сводить от твоей пустобрёхости. Лучше скажи, как выжить сумел и вернуться. Придавило же тебя знатно, сам видел. И чего только полез? Всё-таки, жадность тебя когда-нибудь погубит.
- Это рассказ, так рассказ! Не рассказ - рассказище!
- Смирн. - Угрожающий тон заставил словоохотливого мужичка мгновенно заткнулся. Он скромно сел на деревянную табуретку, принявшись обстоятельно и подробно повествовать о своих приключениях. На моменте с чудесным исцелением, гордо оттопырил одежду, показывая младенчески-ровную кожу на месте страшной раны.
- Целительница, говоришь, попалась. Это, как же тебе могло так повезти, чтобы лекарка такого высокого уровня просто так по лесу ошивалась и тебя безродного пса за бесплатно лечила?
- Сам не пойму! Благословение, не иначе!
- За все твои грехи, да благословение? Скорее, земля должна была разверзнуться и утянуть тебя за ноги внутрь. Как-то не вяжется всё это, но ладно, продолжай.
Смирн пересказал и про других своих избавителей. Появление в истории очередных попаданцев не мало не заинтересовало, внимательно слушающего, Пташа. Таких как они – сотня, через сотню на мир повсеместно сыпется, устанешь считать. А вот, промелькнувшая вскользь фраза “эльфийка редкой масти”, заставила прервать многословный речевой поток.
- Ну-ка, ещё раз про эльфийку. Что за редкая масть?
- Дык, что там про неё особливо? Обычная такая, эльфийка-обращёнка. Пограничники её так и обозвали, девятку ей присвоили, кстати. Значит, способная должна быть.
- Что за масть редкая, я тебя спрашиваю?
- Масть! Да, масть была. В голову только никак не лезет, запамятовал за ненадобностью.
- Я тебе голову эту сейчас…
- Вспомнил! Цветочка она! Как есть не вру, так и говорили паскудыши - редкий подвид, цветочный.
Резко вскочивший на ноги главарь, жутко перепугал, взвизгнувшего от страха, мужичка. Почерневший взгляд и туго сжатые кулаки начальства, чуть не вынули, окончательно сжавшуюся в комок, душу Смирна. Дышать и то забыл, как, под нависшей над ним глыбой взбесившегося человека.
- Цветочка?! - Не сказал, а прорычал мужчина. - Где она сейчас?!
- В городе! В таверне “Синий топорик”! Я их там оставил!
- Синий топорик…скоро он станет красным.
Пташ вылетел из шатра той самой птицей, чьим именем его нарекали. Попадавшиеся на пути люди спешно разбегались в стороны, устрашаемые идеей попасть под горячую руку. Четверть часа спустя, вся банда поднялась на ноги и выступила на новое задание. Серая Пташка шёл во главе своего смертоносного отряда, и даже демоны остереглись бы заступить ему дорогу.
Глава 9
Опустившаяся над городом ночь, тревожно мигала подслеповатыми звёздами. Ветер, и тот дуя с неохотой, периодически совсем пропадал. Беда, липкой моросью, зависла в душном воздухе, тяжестью оседая на усталые головы. Сторожа у ворот продрало ознобом, когда он вгляделся в, молчащие за стеной, хлебные поля. Ни одна хворостинка не шевелилась.
- Что-то будет. - Он неуютно затоптался на месте, и поспешил спуститься со своего насеста поближе к, успокаивающе трещащему, огню. Развалившаяся возле костерка ватага охранников, весело перебрасывалась шуточками и не сразу заметила, тихо подошедшего к ним, товарища.