— Господь становился гневен, когда к тому вынуждали обстоятельства. Вспомни менял во Христе и фиговое дерево!
Он вытянул длинный палец в сторону оппонента:
— Заблуждаются те, кто считает его только мягким Иисусом! Достаточно прочесть Евангелие, чтобы убедиться, что он был жесток во многих случаях, что…
— О боже, я голоден, — сказал Кэрмоди.
Он действительно был голоден, будто не ел целую неделю.
— В течение семи следующих дней вы будете есть страшно много. Энергия будет расходоваться быстрей, чем возобновляться, — заметил Тэнди.
Мамаша Кри вышла и вернулась с блюдом кексов.
— Здесь семь штук, джентльмены. Каждый из них олицетворяет одного из семи отцов Иесса. Такие кексы у нас всегда выпекаются к праздникам, а Последний Ужин перед Сном тоже праздник. Я думаю, джентльмены, вы их отведаете. Кусочек кекса и глоток вина символизируют не только то, что вы вкушаете кровь и плоть Иесса, но и то, что вы получаете возможность и способность создать собственного бога, как сделали эти семеро.
— Раллукс и я не можем совершить святотатства, — ответил Скелдер.
Миссис Кри была разочарована, но лицо ее тут же просветлело, когда Аре, Кэрмоди и Тэнди заявили, что они отведают угощения. Кэрмоди при этом решил, что симпатией и поддержкой миссис Кри стоит заручиться на будущее.
— Я думаю, — сказала женщина, — что вы, святые отцы, изменили бы свое мнение, если бы знали историю семерых.
— Я знаю ее, — опять ответил Скелдер. — Прежде чем направиться сюда, я изучал вашу религию. Насколько я помню, дело было так: вначале богиня Бунт путем непорочного зачатия родила сыновей-близнецов. Когда они выросли, один из них, злой, убил другого, разрезал на семь частей и закопал в разных местах, чтобы мать не смогла собрать части и воскресить сына. Злой сын, Алгули, как. вы называете его, правил миром, и только материнское вмешательство не позволило ему уничтожить род людской. Но везде было зло. Люди погрязли в грехе. Но были и праведники, которые молили богиню вернуть к жизни Иесса. И открылось им, что если найдется на планете одновременно семь праведников, Иесс воскреснет. Многие ушли на поиски, но целых семь веков их не могли найти, а зла в мире становилось больше и больше.
Но вот однажды собрались вместе семь человек, семь праведных.
Бог зла Алгули, чтобы уничтожить их, погрузил в Сон всех, кроме самых закоренелых грешников. Но семеро успешно преодолели Сон и вошли в духовную и физическую близость с богиней, — лицо Скелдера при этих словах исказила брезгливая гримаса. — Каждый из них стал ее любовником, и все семь частей Иесса соединились, Алгули погиб, а семеро праведников превратились в малых богов и стали консортами Матери-Богини. Иесс вернул мир в лоно добра. С Алгули поступили так же, как до этого он поступил с Иессом: семь кусков его бренной плоти зарыты в разных местах. С тех пор добро парит над злом, но зла осталось еще много, и легенды утверждают, что если одновременно соберутся семь великих грешников, они могут во время Сна вернуть к жизни Алгули.
Скелдер замолчал, саркастически улыбнулся и сказал:
— Конечно, существуют разные версии мифа, но я рассказал самое существенное и общее для всех вариантов. Это обычная история борьбы добра и зла, которая встречается во всех религиях Галактики.
— Может, это и общая тема всех религий, — сказала мамаша Кри, — но остается фактом то, что семеро человек создали бога. Я знаю это, потому что видела его на улицах, касалась его одежды, была свидетелем того, как он творил чудеса, хотя ему и не очень нравится это занятие. И я знаю, что во время Сна грешники не раз пытались вернуть к жизни Алгули. Ибо тогда они будут править миром и все их желания будут исполнены.
— Уважаемая миссис Кри, я не собираюсь ругать твою религию, но откуда тебе известно, что тот, которого ты видела, действительно Иесс? — спросил Скелдер. — И как могут обычные люди сотворить бога из ничего?
— Я знаю, потому что я знаю, — произнесла женщина сакраментальную фразу религиозных фанатиков всех времен и народов.
Она коснулась своей необъятной груди:
— Что-то там говорит мне об этом.
Кэрмоди издевательски рассмеялся:
— Она побила тебя, монах. Твоим же оружием. Разве Церковь не пользуется такими же аргументами в спорах, когда ее загоняют в угол?