— Я не понимаю, о чем вы говорите. — В голосе Поттера не слышалось страха. Лишь усталость.
— Я говорю об организованном шантаже, — сухо ответил Джерико.
Поттер изумленно уставился на него.
— У вас никогда не возникало сомнений в том, что Томми утонул?
— Нет. Он утонул. Марсия напилась. Не уследила за ребенком.
Я видел, что Джерико, как и меня, удивило полное отсутствие реакции Поттера при упоминание шантажа. Выходило, что он действительно ничего не знал о проделках Бартрэма и судьи, если таковые имели место.
— Вчера утром вы приехали домой в сопровождении Бартрэма и Салли, чтобы препроводить Марсию в тюрьму за нарушение условий приговора, вынесенного судьей. Они приказали вам?
— Приказали? Что вы подразумеваете под этим? Они убедили меня. Что бы вы ни говорили, в ту ночь она напилась. Мы с Джорджем пришли к выводу, что пора принимать какие-то меры, раз она дошла до того, чтобы проводить ночь с незнакомцем. Вы говорите, что между вами ничего не было. Я вам верю. Но в то утро меня убедили, что вы воспользовались ее беспомощностью. Поэтому я так рассердился.
— И это «убеждение» оставалось с вами, когда вчера вечером вы приехали ко мне?
— Послушайте, Джерико, убили же человека!
— Значит, вас убедили и в том, что Хилларда застрелила Марсия.
— А кто еще? Пистолет-то ее.
— Она говорила мне, что вы спрятали пистолет.
— Спрятал. На чердаке гаража. Но она могла его найти.
— Она была трезвой, когда я уезжал вчера утром, — заметил Джерико. — И не успела бы напиться до появления Хилларда.
— Разве для этого нужно много времени?
— Вы знаете, что произошло после приезда Хилларда?
— Откуда?
— Тогда я вам скажу. Он пытался овладеть Марсией. Обещал рассказать, что в действительности произошло с Томми, если она отдастся ему.
На мгновение глаза Поттера широко раскрылись, затем он отвернулся.
— Только Марсия способна на такую выдумку. Значит, вы виделись с ней после убийства Джерри. Вы прятали ее, как мы и думали.
— Она убежала от Хилларда. Приехала ко мне. Говорю вам, она была абсолютно трезвой, но вся дрожала от волнения.
— Естественно, — холодно ответил Поттер. — Она же убила Джерри.
— Я в это не верю, — покачал головой Джерико. — Но я съездил к вашему дому и обнаружил тело.
— Но вы сказали Бартрэму, что не видели его.
— К черту Бартрэма. Сейчас я говорю с вами!
— Значит, вы основательно впутались в это дело, не так ли? — спросил Поттер. — Вы знаете, где сейчас Марсия?
— Нет.
— То вы ее видели, то — нет, — вздохнул Поттер. — В этом вся трагедия, Джерико. Она больна, а мы предоставили ей полную свободу. Вина тут моя. Но мы должны признавать факты.
— Вы так и не хотите сказать нам правду о смерти Томми?
— Вы знаете правду! — сердито воскликнул Поттер. — Он утонул.
— Давайте вернемся к пистолету. Вы спрятали его на чердаке гаража?
— Я уже сказал вам.
— Вы думаете, она стала его искать и нашла?
— А как же иначе?
— Знал ли кто-нибудь, кроме вас, где спрятан пистолет?
— Нет!
— У меня есть еще один вопрос, Поттер. Что случилось с Доном Уилером в тот день, когда утонул Томми?
— Марсия и тут что-то выдумала? — спросил Поттер.
— Нет. Я сам пришел к выводу, что его избили отнюдь не хулиганы-подростки. Думаю, вы это знаете не хуже меня. И ему есть что рассказать о том дне. Не зря же меня стукнули по голове, когда я приехал к нему, а его самого тут же увезли из города.
— А мне сказали, что вы упали с лестницы.
— Чистое вранье, — отрубил Джерико. — Меня ударили… от души.
— Я начинаю думать, что у вас не все в порядке с головой. Я знаю, Марсия умеет убеждать, но на этот раз она превзошла себя. Нельзя отрицать факты, Джерико, даже если она — чертовски красивая женщина. Она убила Джерри в приступе ярости, когда тот пытался встать между ней и бутылкой. И придумала сказочку о том, что Джерри приставал к ней, давая какие-то загадочные обещания. А когда вы говорите об «организованном шантаже», Джерико, мне не остается ничего другого, как посоветовать вам обратиться к психоаналитику. Вы — хороший человек, раз решились помочь ей. Но как вы могли ей поверить? Я-то знаю Марсию. Я прожил девять лет с ее бесконечными выдумками.
И внезапно я почувствовал, что мы с Джерико оказались на очень тонком льду. Несмотря на жалость, которую я испытывал к этому человеку, уставившемуся на озеро, в котором утонул его сын, у меня возникло неприятное ощущение, что он не юлил, а говорил правду.