Прошел месяц.
Наступивший март ошеломил компаньонов известием: их алмаз, их детище, в которое они вложили столько надежд и фантазии, грозят у них отнять. Первым зловещую новость разглядел Каратаев. Он наткнулся на нее в «Пти паризьен», где было опубликовано высказывание упивающегося славой прозорливого ученого Тэдди Дэвиса. Приехав с большой порцией египетских древностей в Париж, американец заявил, что алмаз «Английский призрак», о котором все как-то подзабыли, есть не что иное, как знаменитый Феруамон. Этим камнем действительно владели когда-то жрецы бога Амона, а потом он был похищен из гробницы одного из них и незаконно вывезен из Египта. Дэвис утверждал, что упоминания о таинственном камне встречались лингвистам-египтологам и раньше, просто на них не обратили внимания. Он потребовал возвращения алмаза или того, что от него осталось, в Каир. «Феруамона постигла судьба большинства мумий, которые были варварски растоптаны расхитителями гробниц. Нынешний владелец камня не зря скрывает свое имя. Он хочет раздробить исторический алмаз, чтобы поскорее и подороже продать его по частям», — так завершал свое выступление бывший юрист.
— Вот тебе раз! — присвистнул Нижегородский. — Не ровен час, они и впрямь отсудят у нас камушек.
— Да черта лысого! — возмущался Каратаев. — Где это видано, чтобы на основе литературного произведения делать такие безапелляционные выводы? Еще каких-то лингвистов приплел. И это в благодарность за все, что мы сделали! Ведь если бы не мы, Вадим, этому Дэвису не видать Тутанхамона, как своих ушей!
Через несколько дней пришла другая новость: к требованию о возвращении алмаза Египту присоединился британский генеральный консул Китченер. Разумеется, его тут же поддержали хедив Абас I Хилми, Каирский музей, Департамент древностей и какая-то там общественность. А когда за возврат Феруамона выступил и ряд египетских политических партий, таких как Хизб аль-Ватан и Хизб аль-Умма,[35] компаньоны и вовсе приуныли.
— Теперь точно отнимут, — кисло подытожил Нижегородский. — Еще и в кутузку закатают. Пропиарили, называется. Предупреждал я тебя, Савва, не перегни палку.
— Никто тебя никуда не закатает, — хорохорился Каратаев. — Руки коротки! В конце концов, мы имеем право на компенсацию.
Вадим усмехнулся и покачал головой.
— Как же, держи карман! Вообрази: они узнали, что камнем владеют Пикарт и Флейтер, причем Флейтер — это тот самый A.F., написавший правду о Феруамоне, а негодяй Пикарт при всем при этом заказывает распилить камень. Как это будет выглядеть по-твоему? Нам еще пришьют надругательство над святыней. А как к этому отнесутся патриоты Камиля или Сеида?..[36] То-то же!
— И все же я никак не могу понять, зачем ему все это понадобилось? — вечером за уставленным пивными кружками столом в «Бюргербройкеллере» делился с соотечественником своими соображениями Каратаев. — Чего вдруг Дэвис прицепился к «Призраку»? Ведь именно с его подачи началась вся это заваруха. Он американец, а американцы — люди практичные и, по большому счету, ничего просто так не делают. Может, он хочет прослыть поборником сохранения народного достояния? Мечтает быть погребенным в саду Египетского музея в гранитном саркофаге рядом с Мариэттом? И чтобы рядом с памятником французу поставили памятник и ему? — Каратаев покачал головой. — Не думаю… нет, не думаю… Здесь что-то другое.
— Брось, Савва, давай выпьем, — предложил Нижегородский.
— А может, таким образом он намеревается продлить концессию на раскопки и еще лет десять оставаться единоличным арендатором царских погостов? — продолжал размышлять Каратаев. — После Тутанхамона у многих чешутся руки и все хотят участвовать в этой могильной лихорадке. В Египте, наверное, уже не протолкнуться от нахлынувших гробокопателей.
Он замолчал и задумался. Неожиданно лицо его преобразилось от мелькнувшей догадки. Савва пристально посмотрел на Нижегородского и громко хватил по столу ладонью.