Олег подумал, что, если даже полет закончится авиакатастрофой, возможность пообщаться с таким умником стоит этого.
— Не знаю, что сказать, — вставил он. — Боюсь испортить впечатление.
— Я хочу объяснить тебе, что такое русский бизнес, — продолжал рыжеволосый. — Ни подписям, ни печатям в нашем бизнесе давно никто не верит. Все решается только личным присутствием босса. Мой босс — Борис, как ты уже догадался. А я — директор торгово-посреднической сети нашей фирмы.
— Хорошо. Но при чем тут Дублонов?! — сказал Олег в отчаянии от собственной недогадливости.
— Дублонов хотел заключить с Борисом сделку. Главный предмет в ней — тот контейнер с радиоактивным дерьмом. Для этого вызвали меня и моего заместителя. По окончании переговоров Борис в присутствии Дублонова должен был дать мне соответствующие распоряжения. Но Борис тяжеловат на компромиссы. Несговорчивость же для Дублонова — самый страшный порок. Поэтому Бориса было решено захватить. Я со своей стороны тоже чуть не оказался лохом — не догадывался ни о чем, по крайней мере несколько первых минут. Твое появление спасло мою честь, но, кажется, отняло жизнь. Лучше бы наоборот.
— Сдается мне, ваша жизнь вам все-таки дорога, — заметил Олег.
— Нет, ты ошибаешься. Мне недорога моя честь.
Олег сдвинул брови в решающем усилии понять логику происходящего.
— То есть ваша фирма продавала ненайденный контейнер? Товар, о котором никто не мог сказать, существует ли он в природе?
— Существует все, что продается, — с некоторой суровостью сказал директор. — Ты будешь иметь случай в этом убедиться.
Олег замолчал. Кажется, вопросов больше не было.
Постепенно стали проявлять признаки жизни Борис и заместитель рыжеволосого. Похоже, их также не слишком удивила произошедшая с ними перемена. Заместитель спросил только, который час и когда будут кормить. По-видимому, лишь усилием воли ему удалось удержаться от вопроса, как зовут вертухая. Место ему определенно показалось родным, но, видимо, смутили иллюминаторы.
Олег посмотрел за стекло. Солнце стояло справа по курсу — они летели на север. Внизу под самолетом болтались белые кисейные тряпки, мешая наблюдать красоты родных лесов, полей и рек.
Карпята — деревня, где он провел детство и отрочество. И он действительно знает там каждую кочку, каждое дерево. Чертовски обидно, однако, что во всем его жизненном опыте эти люди не нашли ничего примечательного, кроме самого ублюдочного факта — что его угораздило быть зачатым среди этих родных просторов. Даже умение вместо пресной воды обходиться собственной мочой их не заинтересовало. Поневоле задумаешься, зачем жил.
Борис и заместитель директора торгово-посреднической сети, последовав примеру Олега, сели, прислонившись спиной к торцам тюков. Всякий раз, когда они смотрели в сторону Дублонова и его людей, на лицах у них появлялось выражение скуки и страха.
— Должно быть, парень, тебе опять гцивдется помочь мне остаться в этой жизни, — сказал Борис Олегу.
— Если ты уверен, что она, то есть жизнь, будет этому рада, — ответил Олег. — Впрочем, как я это сделаю?
— А ты думай. Я не вижу, чтобы ты очень уж напрягался.
— Похоже, сделка между тобой и Дублоновым уже не состоится? — сказал Олег. — Он выбрал насилие. Мне кажется, он жлоб, коли сам участвует в этой операции.
— Он жлоб, шестерка. Хотя его почему-то считают человеком.
— Большой разницы нет, от чьей руки отбросить тапочки, — Олег помолчал. — Не знаю, сможем ли убедить его, что мы хорошие.
«Где сейчас Инесса, что делает? — подумалось ему. — Жива ли?» Странно, что он столько времени не вспоминал о ней.
Сердце у него задрожало, как при первом в жизни свидании. Прошло меньше суток, как они познакомились, но он успел влипнуть, будто мальчишка.
Внезапно самолет пошел на снижение. Олег прильнул к иллюминатору. Далеко внизу проплывали поля, овраги, перелески. Это была северная граница сельскохозяйственного ареала области. Дальше, он знал, пойдут сплошные хвойные леса, каменистые горные отроги. Урочище Карпята, где стояла когда-то его родная деревня, находилось на самом стыке пашен и тайги.
Вскоре стали ясно различаться узкие ручьи, текущие по оврагам, неровные полоски грунтовых дорог, отходящих от асфальтированной автомагистрали. Почвы здесь были глинистые, до самого горизонта доминировал охристо-песчаный цвет.
— Пора, — Джон, победно ухмыляясь, подошел к Борису и его людям.
— Я выполню все ваши условия, — сказал рыжеволосый директор. — Даже если для этого придется пролезть в сливную трубу унитаза…