— Роберт, с вашей стороны было очень рискованно принять ее, — говорит Том Второй. — Она может привести погоню прямо к вашим дверям. Ни верности, ни укрытия, помните?
— А что мне оставалось делать? — Кейтсби разводит руками. — Оставить ее на улице? С учетом того, что она знает? Это еще более безрассудно.
— Погони не было, — говорю я.
— Или вы о ней не знаете. — Том Второй снимает красивую, отороченную соболем куртку и продолжает чесаться. — Королевским шпионам платят за то, чтобы их не замечали.
— Ее искали по всему Ланхерну. — Йори впервые открывает рот. — Но я отпустил одну из лошадей, чтобы их обмануть. В сторону Плимута. Погоня пошла за ней. Лошадь боевая. Если даже ее каким-то чудом и поймали, то не сразу поняли, что Катерина не скакала на ней. А если не поймали, то вообще будут искать ее в другой части страны. Вряд ли они считают, что мы здесь.
Это их, кажется, устраивает. Во всяком случае, они не возражают.
— И что вы предлагаете с ними делать? — вопрошает Том Второй. — Они слишком невинны, чтобы стать гонцами, да и Лондона не знают. Чем они могут нам помочь?
Кейтсби кивает, как будто долго об этом думал.
— Отошлем девочку изучать город. В тавернах, трактирах, на рынках, в борделях. Ее никто не знает, и она выглядит безобидно. Она сольется с толпой. Она будет глазами и ушами, каких у нас еще не было.
— К чему мне прислушиваться? — спрашиваю я.
— К чему угодно. Ко всему. Ко всему, что касается королевы, ее двора, ее любовников и даже слуг. Я хочу знать все. — Он улыбается. Взгляд тяжелый, но добрый. — Вы справитесь, Катерина?
С одной стороны, я четырежды заблудилась лишь за одно утро, когда вышла из пансиона. С другой — я давно подслушивала сплетни слуг в Ланхерне, узнавая то, чего мне знать не следовало. И нашла письма, которых тоже не должна была находить.
Я киваю.
— А Йори… я не знаю твоей фамилии.
— Джеймсон.
— Йори — священник, хоть и недоучившийся. Он может благословить наше дело.
Это вызывает одобрительный гул. Заговорщики поворачиваются к Йори, как будто он уже рукоположен, крестятся, бормочут молитвы.
— Я… я не имею духовного сана. — Йори багровеет. У меня нет права…
— Сейчас сложные времена, — отвечает Кейтсби. — Все мы делаем, что можем. Рукоположение рукоположением, но готов ли ты, Йори, принять на себя эту ношу?
Йори склоняет голову, будто в самом деле дает обет:
— Да.
— Тогда решено.
Кейтсби — я начинаю понимать, что он успевает подумать обо всем — достает из-за пазухи небольшой мешочек с монетами и протягивает мне. Я прикидываю на вес — там около фунта, хватит оплатить крышу и стол еще на шесть недель.
— Я знаю, что вы пришли ко мне не за деньгами. Но ваш отец был бы рад, если бы вы ни в чем не нуждались.
— Спасибо.
Я убираю мешочек поглубже, пока Кейтсби не передумал на этот счет — и не только на этот — и не отобрал деньги.
— Не понимаю, почему вы решили за это взяться, — говорит мне Йори.
Мы вернулись в пансион. Парень стоит на столе и пытается приспособить простыню на потолочную балку, чтобы разделить комнату на две части. Он очень серьезно относится к своему новому положению и заявляет, что нам не подобает находиться в одном помещении, раз уж мы не женаты.
Я пытаюсь рассмотреть свое отражение в окне, потому что зеркала в комнате нет. У меня под ногами на тюфяке лежат ножницы, позаимствованные с кухни.
— Я тебе уже говорила. Мне нужно слушать сплетни, а сплетен в приличных местах не услышишь. Ты слышал Кейтсби. Он отправил меня в таверны и бордели. Я не могу идти туда в таком виде.
— Вы вообще не должны туда идти!
— И что мне делать?! Отказаться?! И где я тогда окажусь?! Кейтсби дал нам важное поручение, и я собираюсь его исполнить! Ты от своей задачи не открещиваешься, хотя вообще-то не имеешь права ее исполнять.
Йори заканчивает с крепежом простыни и слезает со стола.
— Кричать было не обязательно.
— Я собираюсь стать лучшей парой глаз, которая у них есть. Я не смогу этого сделать, если на меня будут пялиться или начнут выгонять. Девушек не пускают в такие места, ты же знаешь.
Я беру гребень и расчесываю волосы так и эдак, пытаясь понять, как будет лучше.
— Я уже одевалась мальчиком, когда бежала из Корнуолла. Тогда ты не возражал. Я просто пойду чуть дальше.
— Тогда это было неизбежно. А сейчас — нет. Если вы будете везде расхаживать в мужской одежде…
— Я не собираюсь нигде расхаживать. И вообще, ты слышал Кейтсби. Времена сложные, и все делают, что могут. — Я зачесываю несколько прядей на глаза, пытаясь сделать челку. Получается нехорошо, так что решаю уложить волосы на пробор. — Подойди сюда.