— Орешек этот мне… неясен? Не по зубам. — Кит замолкает, щурится, не может ничего разглядеть и вздыхает. — Не по зубам…
Я выхожу вперед и подсказываю ему:
— Лишь ты, о время, тут поможешь нам!
Он резко вздыхает я напугал его — и отпрыгивает назад, в тень, и я на миг теряю его из виду.
— Тоби… — говорит он наконец. — Что ты здесь делаешь?
У меня, как всегда, уже заготовлен ответ:
— Так уж вышло, что я тоже тут репетирую.
— Да? Что-то я тебя тут раньше не видел.
— Значит, нам было суждено встретиться.
Кит выходит вперед, на участок посветлее.
— Я уже заканчивал, — говорит он, хотя я знаю, что это неправда. — Уступлю тебе сцену через минуту. — Он снова уходит в темноту, разыскивает свою худую куртку, которую накидывает на худые плечи.
— Давай лучше репетировать вместе, — предлагаю я. — У нас много общих сцен, и мы оба тут, почему бы и нет?
Кит замирает и смотрит на меня настороженно, как смотрел бы при встрече в темном закоулке. Ему явно не хочется принимать мое предложение, но мне нужно, чтобы он согласился. Этот вечер должен принести хоть какие-то плоды, а я уже упустил Алара, Бартона и Харгроува. В «Глобусе» Кит держится замкнуто, так что совместные репетиции помогут узнать его, понять, что он может мне дать и куда привести.
— Или давай составим расписание, — предлагаю я, когда он не отвечает. — Например, ты занимайся каждый день с трех до шести, а я — с шести до девяти. Но ты, конечно, будешь отвечать, если я в темноте упаду и ногу сломаю. Или давай поделим дни, каждому по три в неделю, и кинем кости, кому достанется седьмой. Или можно устроить поединок! Я не хочу драки, но уверен, что под твоей скромной наружностью скрывается храброе сердце, и ты хладнокровно прирежешь меня ради своих гнусных целей!
Губы Кита дергаются в подобии улыбки.
— А почему ты не репетируешь с Бёрбеджем и остальными? — спрашивает он.
Странный вопрос. Заданный без всяких оснований. Но все же я глотаю наживку:
— С чего бы? Я с ними толком не знаком.
— Мне казалось, что знаком, — хмурится он. — Я тебя раньше уже видел.
Пять слов, которые хороший шпион никогда не должен слышать. Я удивлен этому заявлению и слегка обеспокоен, но Кит смотрит на меня, так что я пытаюсь что-то прояснить:
— Видел, конечно. Сегодня утром. И вчера, и позавчера.
— До пьесы. В «Элефанте», пару недель назад. Ты там сидел с Шекспиром, Бёрбеджем и остальными.
Теперь я вспоминаю, почему Кит кажется мне знакомым. Он играл в кости за соседним столом, такой же растрепанный, наглый, швырял на стол монеты, которых у него быть не могло. Он увидел меня еще раньше, чем я заметил его, но все же я его заметил. Он был интереснее всего тем вечером, одним из множества вечеров, проведенных с труппой Шекспира в разных тавернах за разговорами о пьесе. Наверное, там Кит о ней и услышал. Именно так о ней должен был услышать весь Лондон. Разгадывать тут особо нечего.
Но я могу объяснить, почему он видел меня вместе с Шекспиром еще до прослушивания. И еще я вижу, какой он осторожный. Он боится Бёрбеджа и меня — потому что считает нас друзьями. К счастью, к этому я тоже готов.
— Я тоже тебя помню, — сознаюсь я. — Вечер был долгий. Меня в тот день взяли в пьесу, а у них тут есть ритуал: первый новый актер покупает всем выпивку. Мне очень хотелось домой.
Я смотрю, как Кит это обдумывает. Он хмурится:
— Ты обошелся без прослушивания?
— Не совсем. Я уже выходил на сцену в Кентербери. Шекспир был на одном из наших представлений в прошлом году, и он пригласил нас всех заглядывать к нему, если окажемся в Лондоне. Я и заглянул.
Из соображений анонимности и безопасности мы с Кэри сочинили мне жизнь, в которой я учился в Королевской школе в Кентербери — в той, где на самом деле учился Марло — и жил в этом городе, пока не сбежал в Лондон. Это объясняет мое внезапное появление в «Глобусе» не только для Бёрбеджа, но и для всех остальных актеров, меценатов, держателей акций.
— Спасибо Шекспиру, что взял меня. Но вот остальных убедить сложно. Да еще и текст постоянно меняется, никак не запомнить. А если я что-то на сцене забуду? Всему конец. — Я развожу руками. — Так что я прихожу сюда заниматься.
Кит складывает руки на груди и задирает подбородок. Я понимаю, что он перестал стесняться. Его слова это подтверждают:
— Нет.
— Что нет?
— Ты не забываешь реплики. У тебя все отлично.
Теперь моя очередь складывать руки.
— И кто же это говорит?
— Я. Я тебя каждый день слышу.
— Это потому, что я сюда хожу. Ты всегда такая заноза в заднице?