Ким: Ну, ты, мать, хватила, начхать на Президента. Где это видано? Президент – наша опора и надежда. Наше процветание.
Вилена: Слезь с трибуны. Ты не в редакции. Хватит задницу лизать, товарищ майор тебя не слышит. Лучше бы сходил к соседке денег одолжил. А то я еще дыню не купила.
Ким: Да дыни-то нынче знаешь почем? Может, обойдемся?
Вилена: (жестко) Не обойдемся. День рождения только раз в году. Иди.
Ким: Иду. (Доходит до порога, возвращается). Кстати, учти, Леночка. Товарищ майор слышит нас всегда.
Сцена третья
Ёжик приходит из института. В радостном возбуждении. Вилена готовит селедку под шубой.
Ёжик: Я пришла, мама!
Вилена: Слышу. (Поглощенная своим занятием, машинально). Чего так рано?
Ёжик: Банально. Две новости. Какую тебе?
Вилена: (Перестает резать селедку и, с ножом наперевес, опускается на табуретку). Сначала хорошую.
Ёжик: Хорошая новость: я не живу в общежитии.
Вилена: Анна, что ты несешь? Конечно, ты не живешь в общежитии. Потому что, у нас, слава Богу, квартира есть. Объяснись.
Ёжик: Сейчас, мамочка. Сначала плохая новость: двадцать три моих иногородних одногруппника, которые до сих пор жили в общежитии, с завтрашнего дня там уже не живут. Между прочим, из-за меня.
Вилена: (все еще ничего не понимая) Доченька, что случилось?
Ёжик: Мы сегодня ходили голосовать. Хотя, заметь, мне лично восемнадцать исполняется только завтра. Но сегодня к нам на лекцию по истории искусств пришло двое симпатичных молодых людей в пиджаках (уже можно смеяться, мам). Они любезно попросили нас построиться и отправиться на досрочное голосование. Произведя небольшой марш-бросок, мы оказались в ближайшем зале голосований с бюллетенями в руках, где наши «пионервожатые» сказали следующую речь: «Сейчас вы все, как один, проголосуете ЗА процветающие Разъединенные Штаты и за сенатора, которого зовут Иван Иванович Стукач. Конечно же, голосование будет абсолютно тайным. И мы не сможем узнать, кто именно из вас осмелился проголосовать против. Но если в вашей пачке бюллетеней окажется хотя бы один заполненный некорректно, с завтрашнего дня все иногородние студенты группы будут выселены из общежития». Мама, я не могла поступить по-другому…
Вилена: (Тыльной стороной руки, в которой зажат селедочный нож, гладит дочь по голове). Бедный Ёжик!
Входит Ким с денежной купюрой в руке.
Ким: До среды. Привет, Ёжик, с наступающим! И, кстати, ты еще не сказала нам, когда и где будешь отмечать свой день рождения с друзьями. Определилась, куда пойдете?
Ёжик: Определилась. На площади возле Президентского Дворца в понедельник в восемнадцать ноль-ноль.
Ким: (недоумевает) Что за оригинальная идея? Там нет никакого бара, насколько я помню.
Ёжик: (спокойно) Нет. Там будет митинг. В защиту наших прав, которые стопудово, и ты об этом прекрасно знаешь, только никогда не напишешь в своей всенародной газете, завтра будут грубо попраны. Так что, предки, сушите сухари…
Ким: (взрывается) Ты что, с ума сошла? Ты вообще соображаешь, что делаешь? Четыре раза на пост Президента избирался Титанин. Ты что полагаешь, что жалкий писк кучки подростков помешает его пятому избранию? Ты что вообразила себя пламенной революционеркой? А не читала ли ты в книжках, дорогая, что при царе революционеров сажали в тюрьмы?
Ёжик: А при советской власти расстреливали в подвалах Лубянки. Читала. И сейчас кое-что читаю. Запрещенную, так сказать, литературу. За шестнадцать лет правления Великого и Прекрасного вы так привыкли к мысли, что у нас в стране все хорошо. А список пропавших без вести, между прочим, все растет. Назвать тебе фамилии? Или ты их сам знаешь? Припомни, это именно те, о которых вы в своей газете пишете, что они сбежали на Запад и там прожигают деньги, которые им этот Запад заплатил за то, что они тут плохо и недолго против существующей власти боролись.
Ким: Девочка моя! Как быстро выросла, а, Лен? Значит, осуждаешь меня? И что я, по-твоему, должен делать? Перейти работать в оппозиционную газету? У нас нет оппозиционных газет. Все, что были, закрыли, а редакторов посадили за финансовые нарушения. Те, кто умеют хорошо писать, оказывается, очень плохо считают.